Встречи на кухне

Вот вы живёте - каждый как будто бы ни при чем, каждый старается отделиться, как кожура от сосиски, каждому из вас, героев, кажется, что он мир поднимет одним плечом, и в этом своём заблуждении он исключительно искренен. А мне довелось пожить в кипенье чужих страстей, где каждый день вымучен из истории, выстрадан: место действия - столица страны, все происходит в Москве, в пределах Садового, между Остоженкой и Пречистенкой.

Вот история номер один: женщина с девочкой бегает от супруга. Ступино - не бог весть, какая дыра, но мужчина там - господин, а она - всего лишь глухая его прислуга. И вот, взбунтовавшись, ребенка буквально украв, она едет в столицу, чтобы спрятаться листиком в чаще... Вам, говорите, не хватает гражданских и каких-то еще человеческих прав? Вы - клоуны, а вот у нее ужас в глазах - настоящий.

Вот история номер два: сумасшедшая долли, зовут, насмехаясь, «Весна». Детские бантики, последние деньги - на Вог и конфеты. Она никто, она страшна, как в Австралии - баобабаб. Ее кожа цвета пепла от постоянной водной диеты. И вот она, живя из последних крошечных сил, крича на тех, кто нарушает ее иллюзию - прозой, дарит обычному продавцу духов, пудры и трав - снежно-белую, как ее инфантильное чувство, розу.

Вот история номер три: племянница актера, которого помнит... никто. Третьеразрядные роли, еврейская внешность и голос. А у нее отобрали квартиру. Старуха в чужом пальто пристает ко всем, втайне надеясь, что кто-то о ней беспокоится.

Вот история номер четыре - девочка из истории номер раз. Она, знаете, два года уже, как не ходит в школу. Кто-нибудь знаете о ней? А узнал бы, так что, пришел бы и спас? Оторвавшись от интернета, страданий и рок-н-ролла. А она - зеленая, словно отверженные Гюго, живое дитя подземелий, ночующая на вокзалах, подошла ко мне, посмотрела - такие глаза у заклятых врагов - и честно о том, что хочет, в трех словах рассказала. Она хочет литературу, читать и учить стихи. Ей нравится заниматься английским, и, кажется, даже есть к этому склонность... Но она сидит в хостеле, безвинная, за родительские грехи. И все отводят глаза, понимая, что делают подлость.

Вот история номер пять - обычный и добрый дед. Он работает, сдает в аренду какие-то залы. Нет, ему не грозит опека и женсовет, ему просто денег от сдачи московской квартиры мало. Где-то там, в Златоусте, живет его старший брат. Он полупарализован, слеп и жить не очень-то хочет. Он пьет как сапожник на деньги, которые были б нужней стократ хотя бы девочке этой, которая о литературе лопочет.

Вот история номер шесть... а знаете, сколько таких прошло перед моими глазами за осеннюю пору златую? Когда вы, дыша перегаром на дорогое в оправе стекло, говорили, что, мол, я от тонкошкурости комплексую? Что не хочу понимать, как этот мир реалистично богат, что меня не хватит на всех, и, значит, раздаривать прекращаем. Что, мол, хотя уже отданного ни один ростовщик не вернет назад, но мы сможем - вместе, рука об руку - сэкономит хотя бы на хлебе и чае...

Знаете, что... Мне, пожалуй, пора снова туда, где чайник сопит, пар выплевывая в душу кольца Садового. Между Остоженкой и Пречистенкой, пока в металлических стенках все еще остается вода я, сосисочные ваши душонки, нараспашку открыта для нового!

2018