Битва под Москвой исторический и литературный аспе

БИТВА ПОД МОСКВОЙ В ИСТОРИЧЕСКОМ И ЛИТЕРАТУРНОМ АСПЕКТЕ (ПО ПОВЕСТИ КОНСТАНТИНА ВОРОБЬЁВА
«УБИТЫ ПОД МОСКВОЙ»)

Константин Дмитриевич Воробьёв – русский писатель, яркий представитель лейтенантской прозы. Родился писатель в Курской области, в селе Нижний Реутец в крестьянской многодетной семье. В семье кроме Константина имелся еще один сын и пятеро дочерей. Окончив в селе школу-семилетку, Константин Воробьёв отправился на курсы киномехаников. В августе 1935 г. устроился работать в районную газету, где впервые были опубликованы его стихи и очерки. В 1937 г. Константин получает должность ответственного секретаря фабричной газеты в Москве. Два предвоенных года будущий писатель служит в рядах советской армии и пишет очерки и статьи в армейскую газету. Отслужив, как положено, Константин Дмитриевич начинает работу в газете Московской военной академии. Именно Военная академия отправляет его в Высшее пехотное училище, по окончании которого, он, как и другие курсанты, должен был охранять Кремль. Однако в ноябре 1941 г. курсантов в училище уже не было – они все ушли на фронт. Ноябрь 1941 г. – это исторический период, который связывается историками с битвой под Москвой.
Московская битва – самая крупная битва не только в истории Второй мировой войны, но и во всей военной истории человечества. Она втянула в свою орбиту более семи миллионов человек (Московская битва в хронике фактов и событий. –  Москва, 2004. – С. 3).

В истории России Москва всегда занимала особое положение. В ней сходятся важнейшие железнодорожные и автомобильные магистрали. Москва лежит на линии, которая разделяет северную и южную части Европейской России. Велико было и экономическое значение Центрального промышленного района самой Москвы. Валовая продукция только московских предприятий к началу войны насчитывала 14,7 % всей валовой продукции СССР. Московская металлообрабатывающая и электротехническая продукция составляла 48,1 % продукции всей страны. Кроме этого Москва являлась и культурным центром государства. Одним словом, Москва была сердцем России. В директиве № 21, утвержденной Гитлером как план «Барбаросса», указывалось, что захват Москвы означал бы «как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех». Планируя захват Москвы, фашисты ставили целью истребить большую часть населения, сам город сравнять с землей и на его месте обустроить водохранилище. Для захвата Москвы была создана армия «Центр» под командованием опытного военного начальника генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, в нее входили две танковые группы. Для армий «Юг» и «Север» Гитлер выделил по одной танковой группе, а для взятия Москвы две мощные танковые группы под командованием Гота и Гудериана.
6 сентября 1941 г. выходит директива № 35, в которой германское командование намечает в ближайшее время провести две крупные операции:
;уничтожить советские войска под Киевом силами армий «Центр» и «Юг»;
;после устранения угрозы южному флангу группы «Центр» начать решительное наступление на Москву.
После выхода этой директивы началась непосредственная подготовка к наступлению на Москву. План захвата Москвы назвали операцией «Тайфун». 30 сентября 1941 г. началось наступление армий вермахта на нашу столицу.
Именно об этом непростом периоде истории и рассказывает повесть Константина Дмитриевича Воробьёва «Убиты под Москвой», написанная в 1961 г. и опубликованная спустя два года в «Новом мире», а потом забытая на целых двадцать лет. Повесть довольно небольшая по объему, но в ее содержании заключена целая эпоха. Война, врываясь в человеческую жизнь, радикально меняет ее. Если в мирное время человеческая душа развивается и эволюционирует плавно, не торопясь, то на войне происходит ломка, пересматриваются прежние ценности и взгляды на жизнь. Виктор Астафьев писал об этой повести так: «“Убиты под Москвой” не прочтёшь просто так, потому что от нее, как от самой войны, болит сердце, сжимаются кулаки и хочется единственного: чтобы никогда не повторилось то, что произошло с кремлевскими курсантами».
Действие повести разворачивается в ноябре 1941 г. под Москвой в районе деревни Лопатино, в 30 километрах к северо-западу от Волоколамска. Рота кремлевских курсантов из 240 человек идет на фронт. Будущие бойцы вооружены только самозарядными винтовками, гранатами и бутылками с зажигательной смесью.
«Рота шла вторые сутки, минуя дороги и обходя притаившиеся селения. Впереди – уже недалеко – должен быть фронт. Он рисовался курсантам зримым и величественным сооружением из железобетона, огня и человеческой плоти, и они шли не к нему, а в него, чтобы заселить и оживить один из его временно примолкших бастионов»… Строки эти говорят сами за себя: на фронт бросили необученных юнцов, сердца которых полны романтики, они плохо представляют себе силу и мощь врага и пока еще свято верят в то, что наша армия сильнее вражеской, хотя идут на фронт без нормального оружия. Создается ощущение тревожности и понимания, что ситуация на фронте, мягко говоря, критическая. Они идут не на фронт, а в него. И мы вступаем с курсантами в область, где заканчивается царство живых. Они еще не подозревают об этом, но мы понимаем, что надвигается трагедия. Фраза «Рота рассыпалась и падала по команде капитана – четкой и торжественно напряженной, как на параде» приводит нас к пониманию, что перед нами – кремлевские курсанты, которых готовили специально для парадов, церемониальных дипломатических процедур, красочной, представительной охраны кремлевских объектов, но не для встречи с армией вермахта.
Что же происходит в этот период времени на фронте?
Битва за Москву продолжалась с 30 сентября 1941-го по 20 апреля 1942 г. Историки делят ее на два этапа:
;оборонительный (с 30 сентября 1941 г. по 4 декабря 1941 г.);
;наступательный, который состоял, в свою очередь, тоже из двух частей: 1) контрнаступление (с 5 декабря 1941 г. по 7 января 1942 г. и 2) общее наступление (с 7 января 1942 г. по 20 апреля 1942 г. (в некоторых источниках – 30 марта 1942 г.)).
Было бы несправедливым не сказать ничего о Ржевской битве, которая продолжалась до 3 марта 1943 г. А ведь Ржев находится в непосредственной близости от Москвы, всего в 150–220 км от столицы. И возникает логичный вопрос: можно ли считать законченной битву за Москву, датированную мартом-апрелем 1942 г., в то время, когда еще год противник находился на самых подступах к Москве? Ржевское побоище втянуло в себя более одного миллиона погибших, раненых и пропавших без вести советских солдат. Кроме того, битва за ржевско-вяземский плацдарм развивалась параллельно с битвой за Сталинград. Всю вторую половину 1942 г. Ржевско-Вяземская наступательная операция «Марс» развивалась параллельно со Сталинградской операцией «Уран» с разницей всего в неделю. На этом основании справедливо было бы признать тот факт, что Ржевская битва являлась двойным буфером сдерживания армий вермахта: во-первых, она стала заслоном для продвижения на Москву, во-вторых, она оттягивала на себя значительные силы немцев, которые, втягиваясь в эту мясорубку, не могли уже участвовать в штурме Сталинграда, не могли прийти на помощь 6-й армии Паулюса, когда она оказалась блокированной в кольце советских войск.
Английский историк Т.Б. Маклей говорил о том, что «началом мудрости является признание фактов». И с этим трудно не согласиться. А факты говорят о том, что Ржевская битва вполне может быть признанной частью битвы за Москву.
К слову, эпиграфом к повести К. Воробьёва «Убиты под Москвой» служат строки А.Т. Твардовского из стихотворения «Я убит подо Ржевом»:
«Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам – всё это, живые.
Нам – отрада одна,
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, –
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье –
Эта кара страшна».
Еще не началась повесть, а писатель дает возможность сказать свое слово убитым на войне. Эти строки звучат неумолкающим набатом в память будущим поколениям.
В центре Западного фронта тоже шли напряженные бои. На волоколамском направлении оборону на полосе в 100 км занимала вновь созданная 16-я армия под командованием Рокоссовского. Севернее Волоколамска, вплоть до Волжского водохранилища, находился 3-й кавалерийский корпус генерала Л.М. Доватора, поступивший в оперативное распоряжение 16-й армии. 13 октября корпус вышел в район Волоколамска из окружения. Левее его был сводный курсантский полк, созданный на базе военного училища. На левом фланге, прикрывая Волоколамск с запада до реки Рузы, оборону заняла прибывшая из резерва Ставки полнокровная 316-я стрелковая дивизия. Ее командиром был генерал И.П. Панфилов, а комиссаром – С.А. Егоров. Утром 16 октября две пехотные и танковые дивизии немцев начали наступление на войска 16-й армии. Главный удар пришелся на 316-ю дивизию Панфилова, она прикрывала подступы к Волоколамскому шоссе. Рокоссовский писал: «Завязались тяжелые бои. Гитлеровцы вводили в бои по 30–50 танков, сопровождаемые густыми цепями пехоты, поддерживаемые артиллерийским огнем и бомбардировками с воздуха». На следующий день севернее Волоколамска был атакован корпус Доватора. Сражение развернулось на всём фланге линии обороны 16-й армии. 18–19 октября атаки немцев продолжились, им даже удалось потеснить дивизии Панфилова, но из-за больших потерь в живой силе и технике они были вынуждены прекратить атаки. К 25 октября немцы овладели рядом населенных пунктов, форсировали Рузу, захватили станцию Волоколамск. Однако в конце октября наступление немцев на Москву было приостановлено.
В ноябре 1941 г. две фашистские группировки, одна из которых действовала на Волоколамском шоссе, а вторая на Клинском направлении, прорвались в район деревни Крюково, что под Зеленоградом. Бой приняли воины 8-й гвардейской дивизии имени Панфилова, 2-го гвардейского корпуса кавалерийского генерала Доватора и 1-й гвардейской танковой бригады генерала Катукова. Деревня Крюково переходила из рук в руки восемь раз, но враг так и не преодолел этого рубежа на пути к Москве. (На въезде в Зеленоград в настоящее время расположен целый мемориал в память о героях тех времен.) Также не удалось немцам пройти через деревню Дубосеково, где их атаки сумели отразить 28 панфиловцев. 16 ноября 1941 г. группа истребителей танков 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии совершила свой легендарный подвиг. Позицию у разъезда Дубосеково, где оборону держали всего 28 воинов, атаковала рота немецких автоматчиков. Пропустив их на 150 метров вперед, панфиловцы открыли внезапный огонь. Вскоре после артобстрела враг повторил попытку атаки, выслав с пехотой еще и 20 танков. Гранатами, бутылками с горючей смесью, противотанковыми орудиями советские воины уничтожили 14 танков врага. Следующая атака велась силами 30 танков. Но и это не принесло успеха. Пройти через Дубосеково немцы так и не смогли. 18 ноября, когда панфиловцы вели ожесточенные бои, погиб и генерал Панфилов. Это была тяжелая утрата.
За 20 дней второго этапа наступления на Москву немцы потеряли 155 тыс. солдат и офицеров, около 800 танков, сотни орудий и значительное количество минометов, большое количество самолетов.
Немецкий генерал Ф. Мелентин писал: «Удар на Москву, сторонником которого был Гудериан и от которого мы в августе временно отказались, решив сначала захватить Украину, возможно, принес бы решающий успех, если бы его всегда рассматривали как главный удар, определяющий весь ход войны, Россия бы оказалась пораженной в самое сердце» (Мелентин, Ф. Танковые сражения 1939–1945 гг. / Ф. Мелентин. – Москва, 1957. – С. 140). Г. Гудериан и Г. Гот и другие генералы основной причиной поражения немецкой армии под Москвой наряду с ошибками Гитлера считали суровый русский климат.
Г.К. Жуков вспоминал: «Западный фронт нашей обороны выгибался дугой – образовывались очень слабые места. Казалось, вот-вот случится непоправимое. Но нет! Войска стояли насмерть, а получив подкрепление, вновь создавали непреодолимый фронт обороны». Однако восточнее Клина остановить немцев не удалось. Под натиском 3-й танковой группы соединения и части, действовавшие на левом фланге 30-й армии, отходили к северу. На ее стыке с 16-й армией образовался разрыв, через который вражеские части развили наступление в направлении канала Москва – Волга. В ночь на 28 ноября они захватили мост через канал у Яхромы, образовав плацдарм на восточном берегу. В то же время 4-я танковая группа усилила давление на 16-ю армию и потеснила ее части. 30 ноября противник занял поселок Красная Поляна, подойдя к столице на пушечный выстрел. Днем и ночью шли ожесточенные бои на рубеже современного аэропорта Шереметьево, железнодорожной станции Крюково, Дедовска (14 км юго-восточнее Истры).
4 декабря фон Бок отдал распоряжение 3-й и 4-й танковым группам начать подготовку к возможному отходу. Однако на рассвете 5 декабря соединения левого крыла Калининского фронта, а в 14 часов и правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли мощные удары по войскам противника. Так началось наступление наших войск под Москвой. Закончился оборонительный этап Московской битвы. Плану «Тайфун» не суждено было осуществиться. Противник был остановлен практически у стен столицы. 5–6 декабря 1941 г. части Красной Армии перешли в контрнаступление. В первые же дни были освобождены города: Калинин, Солнечногорск, Клин, Истра. Всего же в ходе зимнего наступления было разгромлено 38 немецких дивизий. Враг был отброшен на 100–250 км от Москвы. Это было первое крупное поражение армии вермахта в ходе Второй мировой войны.
За период оборонительной операции под Москвой безвозвратные потери Западного, Резервного и Юго-Западного фронтов составили свыше 541,3 тыс. чел. Немцы за этот период лишились 145 тыс. солдат и офицеров.
Только на создание Можайской линии обороны было затрачено 2,5 млн человеко-дней. Всего под Москвой было построено противотанковых препятствий 801 км, огневых точек – 7581, проволочных заграждений – 611 км. На танкоопасных направлениях под Москвой было организовано 1528 км лесных завалов. На оккупированной территории Московской области действовали 41 партизанский отряд и 377 диверсионных групп, насчитывавших более 15 тыс. чел.
В повести Константина Воробьёва «Убиты под Москвой» можно выделить следующие сюжетные части:
1.Рота идет на фронт.
2.Встреча с вышедшим из окружения заградотрядом.
3.Капитан Рюмин.
4.Окружение.
5.Ночной бой.
6.Природа и война.
7.Гибель роты.
8.Алексей Ястребов.
9.Подбитый танк и дорога на восток.
В повести соседствуют три горькие правды: жестокого фашизма, безжалостного сталинизма и правда юношей-курсантов, которые жили и умирали с одной мыслью: «Я отвечаю за всё».
Повесть в лейтенантской прозе – основной жанр. Представители этого направления следовали толстовскому принципу: если не видел войны, то не имеешь право о ней писать. Лейтенантскую прозу относят к «возвращенной» литературе. По завершении войны писатели, прошедшие ее, были вынуждены писать о войне в стол, так как существовала беспощадная цензура, которая оправдывала свои действия тем, что народ и так настрадался, так что нечего будоражить людские раны. И только с 50–60-х гг. стали возможны публикации военных произведений.
Эпизод встречи курсантов с вышедшим из окружения отрядом НКВД тоже играет в повести важную роль.
«Ни один из красноармейцев, стоявших у скирдов, не сдвинулся с места. У них был какой-то распущенно-неряшливый вид, и глядели они на курсантов подозрительно и отчужденно…  Из дыры выпрыгнул человек в короткополом белом полушубке. На его груди  болтался невиданный до того курсантами автомат – рогато-черный, с ухватистой рукояткой, чужой и таинственный…
– Давайте двигайтесь, капитан Рюмин! Туда двигайтесь! – указал он немецким автоматом на запад, и на его губах промелькнула какая-то щупающая душу усмешка».
За выражением «щупающая душу усмешка» стоит сам автор, который, безусловно, являлся свидетелем и участником происходящего. Само выражение «щупающая душу усмешка» заставляет внутренне содрогнуться. Это достигается концентрацией нескольких приемов: здесь присутствует сразу два метафорических сдвига. Слово «усмешка», обозначающее невербальное средство выражения эмоции, наделяется свойством органа осязания – руки. Одновременно нематериальное – «душа» – мыслится как вещественный объект осязания. Возникает исполненный мрачной экспрессии образ: майор НКВД бесцеремонно проникает в сокровенную глубину человека, его душу, «щупая» ее, как хозяин щупает кур. В данном случае косвенно актуализируется и переносное значение производного «прощупать» – «обследовать, проверить с целью установления, выяснения чего-либо». Усмешка особиста при этом имеет не только издевательский, но и зловеще предвещающий оттенок: он знает, что направляет людей на верную смерть. Наличие шипящих [щ] и [ш] не только усиливает впечатление скользящего ужаса, но и порождает ассоциацию со звуками, издаваемыми змеями.
Фигура Рюмина рисуется нам глазами боготворивших его курсантов:
«Сам капитан оставался стоять на месте лицом к полегшим, и с его губ не сходила всем знакомая надменно-ироническая улыбка, и из рук, затянутых тугими кожаными перчатками, он не выпускал ивовый прут, до половины очищенный от коры. Каждый курсант знал, что капитан называет эту свою лозинку стеком, потому что каждый – еще в ту, мирную пору – ходил в увольнительную с такой же хворостинкой. Об этом капитану было давно известно. Он знал и то, что ему подражают курсанты, упрямо нося фуражки чуть-чуть сдвинутыми на правый висок, и, может, поэтому самому ему нельзя было падать». Необдуманное решение капитана приводит к гибели всю роту. Гибнут те люди, которые перед ним преклонялись, равнялись на него и безоговорочно верили во всём. Однако прямых отрицательных характеристик Рюмина автор не дает. Он просто разворачивает перед нами объективную картину и позволяет читателю сделать выводы самостоятельно. Происходят два существенных момента: курсанты постепенно понимают ужас всей ситуации, в короткий срок происходит взросление, и на фоне печальных событий развивается личная трагедия капитана Рюмина, который, только попав в ситуацию, начинает понимать масштаб трагедии от неправильно принятых им решений. Это горькая правда о том, что армия в самый тяжелый момент войны еще не умела воевать, так как командный состав был уничтожен в 1937–1938 гг. Одной из главных причин поражений и потерь Красной Армии были жесточайшие репрессии 1937–1939 гг. Вот как пишет об этом писатель-фронтовик Г. Бакланов в своей книге «Жизнь, подаренная дважды»:
«…Не знали только, что самое тяжелое поражение мы уже потерпели в 1937 году, когда Сталин фактически уничтожил Красную Армию. Цифры эти и факты сообщали не раз, но их надо помнить и знать, ведь великая трагедия берет свое начало отсюда.
Из 5 маршалов арестовано и расстреляно 3.
Из 2 армейских комиссаров (генерал армии) арестован и расстрелян 1, второй – Гамарник застрелился сам, чтобы избежать ареста.
Из 4 командиров 1 ранга (генерал армии) арестовано и расстреляно 3.
Из 2 флагманов флота 1 ранга (адмирал флота) арестовано и расстреляно 2.
Из 12 командиров 2 ранга (генерал-полковник) арестовано и расстреляно 12.
Из 2 флагманов флота 2 ранга (адмирал) арестовано и расстреляно 2.
Из 6 флагманов 1 ранга (вице-адмирал) арестовано и расстреляно 6.
Из 15 армейских комиссаров 2 ранга (генерал-полковник) арестовано и расстреляно 15.
Из 67 командиров корпусов арестовано и расстреляно 60.
Из 28 корпусных комиссаров арестовано и расстреляно 25.
Из 199 командиров дивизий арестовано и расстреляно 136.
Из 397 комбригов арестовано и расстреляно 221.
Из 36 бригадных комиссаров арестовано и расстреляно 34.
В дальнейшем за четыре года войны мы не понесем таких потерь в высшем командном составе. А всего было арестовано, расстреляно, сидело в лагерях 43 000 офицеров и генералов. Красная Армия была обезглавлена. Немцы знали это. Знали, что восполнить такие потери невозможно. К 22 июня 1941 года только 7,1 % командиров имели высшее военное образование. Трагедия 1941 года была следствием страшного разгрома Красной Армии, который учинил Сталин в 1937–1938 г.».
Природа в повести тоже говорит: «В ту пору с утра и до ночи с подмосковных полей не рассеивалась голубовато-призрачная мгла, будто сроду не было восходов солнца, будто оно навсегда застряло на закате, откуда наплывало это пахучее сумеречное лихо – гарь от сгибших там населенных пунктов». Или: «Снег пошел в полдень – легкий, сухой, голубой. Он отдавал запахом перезревших антоновских яблок, и роте сразу стало легче идти: ногам сообщалось что-то бодрое и веселое, как при музыке». Такое контрастное сочетание надвигающейся смертельно опасной грозы с безудержно-радостной энергией молодости. Повествование выстроено автором так, что мы становимся самыми настоящими свидетелями происходящего: мы видим, слышим, осязаем, чувствуем запахи, перемещаемся вместе с героями, воспринимаем все действия в пространстве и времени.
«Мысли, образы и желания с особенной ясностью возникали и проявлялись в те мгновения, которыми разделялись взрывы, но, как только эти паузы исчезли и лес начал опрокидываться в сплошную грохочущую темноту, Алексей ни о чем уже не думал – тело берегло в себе лишь страх, и он временами лежал под деревом, вцепившись в него обеими руками, то куда-то бежал и в одну и ту же секунду ощущал дрожь земли, обонял запах чеснока и жженой шерсти; видел над лесом плотную карусель самолетов, встающие и опадающие фонтаны взрывов, летящие и заваливающиеся деревья, бегущих и лежащих курсантов, до капли похожих друг на друга, потому что все были с раскрытыми ртами и обескровленными лицами; видел воронки с месивом песчаника, желтых корней, белых щепок и еще чего-то не выразимого словами; видел куски ноздреватого железа, похожего на баббит, смятые каски и поломанные винтовки...» Это, пожалуй, самое длинное предложение, оно состоит из 136 слов, передает нам восприятие действительности Алексеем Ястребовым после авианалета, который практически уничтожил роту. Из него видно, как постепенно приходит осознание, что война – это не романтика, а великое горе, а смерть – это страшно. Происходит стремительное взросление героя.
После налета в лес пошли танки и пехота. Алексей и еще один курсант затаились и спаслись. Когда всё стихло, то они пошли на восток и наткнулись на остатки роты во главе с Рюминым. Группа заночевала в скирдах. Но немцы продолжили преследование – все, кроме Алексея, погибают.
Повесть кинематографична, многие картины носят характер крупных и мелких планов. «Крупным планом» автор показывает наиболее трагические эпизоды, в которых с максимальной силой звучит вопрос о сущности бытия и человека, об отношении к смерти и Вечности. К числу таких эпизодов можно отнести сцены первых убийств, совершенных курсантами во время ночного боя. При описании движения строя курсантов к месту ночного боя подчеркивается деталь: «винтовки с голубыми кинжальными штыками». Алексей сразу же после начала ночного боя становится свидетелем использования штыка в ночном бою: «...из-за хвороста к нему задом пятился кто-то из курсантов, ведя на винтовке, как на привязи, озаренного отсветом пожара немца в длинном резиновом плаще и с автоматом на шее. Клонясь вперед, тот обеими руками намертво вцепился в ствол СВТ, а штык по самую рукоятку сидел в его животе, и курсант снова испуганно прокричал: “Отдай!”» – и рванул винтовку. В нелепом скачке немец упал на колени и, рывком насаживаясь на полуобнажившийся рубиново-светящийся штык, запрокинул голову в каком-то исступленно-страстном заклятье:
– Lassen sie es doch, Herr Offizir. Um Gottes willen! (Оставьте, господин офицер. Ради Бога!)
Ни на каком суде, никому и никогда Алексей не посмел бы признаться в том коротком и остро-пронзительном взрыве ярости и отвращения, которое он испытал к курсанту, разгадав чем-то тайным в себе темный смысл фразы поверженного немца».
«Когда грохочущая тяжесть сплюснула его внутренности и стало нечем дышать, он подумал, что надо было лечь так, как они лежали вчера с курсантом в лесу – на боку, подогнув к животу колени… Он забыл всё, что с ним произошло, и не знал, где находится… А затем пришло всё сразу – память, ощущение неподатливой тяжести, взрыв испуга, и он с такой силой рванулся из завала, что услышал, как надломленно хрумкнул позвоночник и треснули суставы рук, метнувшихся вниз откуда-то сверху, от затылка». Эта сцена нахождения Алексея Ястребова в могиле Рюмина приводит читателя к пониманию, что происходит умирание старого героя для рождения нового. Он выходит за пределы земной жизни, а его выход из могилы символизирует некое воскрешение, но уже в другом качестве.
«Было тихо и сумрачно. Далеко впереди беззвучно и медленно в небо тянулись от земли огненные трассы, и Алексей шел к ним. Он ни о чем отчетливо не думал, потому что им владело одновременно несколько чувств, одинаково равных по силе, – оторопелое удивление перед тем, чему он был свидетелем в эти пять дней, и тайная радость от того, что остался жив; желание как можно скорее увидеть своих и безотчетная боязнь этой встречи; горе, голод, усталость и ребяческая обида на то, что никто не видел, как он сжег танк…»
Война Константина Воробьёва лишена пафоса, нарочитого героизма либо прямой обличающей силы. Война у него предстает во всей своей ужасной объективности. Автор не агитирует за правду, он просто ее рассказывает. И если Варлам Шаламов показывает расчеловечивание человека в сложных условиях лагерей, то Константин Воробьёв стремится показать эволюцию человеческого сознания в условиях войны. Автор предлагает читателю сделать свои собственные выводы о тех страшных событиях.

Список источников и литературы

1.Бек, А. Волоколамское шоссе / А. Бек. – Москва : Советский писатель, 1945.
2.Большая Российская энциклопедия. Москва : Большая Российская энциклопедия, 2006. – Т. 4, 6.
3.Воробьёв, К. Убиты под Москвой / К. Воробьёв. – Москва : Детская литература, 1987.
4.Воспоминания и размышления. Маршал Г.К. Жуков : в 3 т. – Москва : Агентство печати «Новости», 1987.
5.Герасимова, С. Ржевская бойня / С. Герасимова. – Москва : Яуза, 2010.
6.История России : учебник / А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина ; МГУ им. Ломоносова, исторический факультет. – Москва : Проспект, 2008.
7.Итоги и уроки Великой Отечественной войны / Г.А. Деборин, Б.С. Тольпуховский. – Москва : Мысль, 1975.
8.Новая Российская энциклопедия. – Москва : Энциклопедия, 2003. – Т. 12.
9.От «Барбароссы» до «Терминала»: взгляд с Запада : сборник статей. – Москва : Издательство политической литературы, 1988.

Художник Павел Рыженко