В окопе. Часть IV Встреча с врагом

   1.
Апрель становится теплей день ото дня,       
Но, ночи под туманом, холодны.               
От серебристых капель первого дождя,               
Блестит земля в предчувствии весны.               

Скопилась по оврагам талая вода,               
Открыв ковриги выжженной земли.               
Дыхание стесняет прелая трава       
И сброшенные миной сапоги.         

В вечёрку всё поёт и веселится дрозд.               
Его забавы мельком увлекли…               
А в небе клином к обелискам своих гнёзд -         
Устало возвращались журавли.     

Но встретил серых птиц скелет лесополос,         
Степная глина и сухой ковыль.       
Лишь цвёл каёмкой одинокий абрикос               
И тот, на сломе опустился в пыль.               

Его забвение, средь тысячи других,           
Похоже на страдание людей -  
Когда цветёшь порой и думаешь, что жив,  
А сам подкошенный стоишь и без корней.             
 
Теперь и жизнь, и смерть, здесь родственно близки,          
Железо раскалилось докрасна…               
Уж год, выдавливая венами виски -               
По стеклам, босиком идёт война.               

    2.
Проклятая война! Ей, точно всё равно,-     
Умрёт на ней, что русский, что хохол!       
Здесь, неизменно, правило гласит одно -            
Война уносит жизни всех сторон!               

Проклятая война! Стон слышен из камней!         
Куражится, глумится изувер -               
Кресты чернеют у украинских церквей,     
Предательство стекает кровью в Днепр...     

Прилёты от врага на Белгород и Курск,               
Как будто возвращают времена.      
От взрыва прогремел апрельский Петербург -    
Опять пришла проклятая война..!     

И день, и ночь теперь: российские войска,    
Спецназ «Ахмат» и «Вагнер» - на маршрут -      
Вдоль южных берегов широкого Днепра            
Суровые сражения ведут.         
               
Шакалов выжигают всех, наперебой:       
бандеровцев, фашистов и нацбатов;
Британец, польский пан, француз и чех порой    
Горят в аду и земляных подкопах.   

Но, убедился «Пан», - не по размеру свитка! -
Мы отомстим за братьев, до зари! 
За слёзы матерей, предзнаменуем выстрел -
За Вас Герои!  – «Триста тридцать три!» …


     3.
Петруха на поправку. Первая награда
Боль притупила в раненной груди.    
Вдыхалась, так легко, весенняя прохлада, 
Вот только сбился он с короткого пути.

Он шел пешком. И настроенье услаждая   
Всё размышлял, как сложится судьба.  
Дорога длинная и больше полевая -
Виляла просекой, стелилась вдоль холма.      

- «Я становлюсь сильней. И знаю, не заплачу         
Увидев ярость и глаза врага.
Вот встретить старшину бы мне, и для удачи - 
Не отпустил его бы больше никогда!»

Вздыхал Петруха!  И от страсти, сам с собою
всё говорил он с грустью и порой,
Он сравнивал себя с сырой землёю,    
которая скорбит по пахоте людской.

Собрав в себе всю злость и боль, и силу воли,
И не противясь здравому уму -
Солдат – Петруха, вновь, сбивая в кровь мозоли -   
Преследовал в степи нацистскую чуму…

     4.
По трассе взвод бойцов, камазом шел в укреп.
Но враз, как пуля под своим излётом, -
За метров сто до перехода речки «Днепр»,
Завяз в грязи всем транспортным расчётом.

Петруха к ним, - артиллерист, мол, так и так.
Своих ищу, в команду возвращаюсь.    
Врага закрывшего периферийный тракт
Я вместе с вами бить намереваюсь.

Машину сдернули. Запачканный старлей
Петруху взял до первого привала.
Водитель быстро гнал железных лошадей -
И не одна из них не пострадала!

Всё это время, била с берега Днепра
По ДОТам наша полковая пушка. 
Калибр ровно падал в логово врага        
И не давал бить снайперам – «кукушкам»*.

Вдруг, в небе тишина! Прошло минуты три, -
Ствол у «арты»* дал полный разворот! 
И по своим домам, из залповой ноздри,
Стал перекрестно бить! Снаряд не бережёт!

Старлей командует: - «Расчету по местам!
Сержант, по флангу выдержать зазоры.
Со мною в бой, по фронту: Петр, «Шрам»,  
Всем остальным - в прикрытие, в дозоры…»

Сержант рапортовал, как пулемёт - «Готов!»
И ринулся в обход стрельбы, десантом.   
Петруха вытащил гранату из штанов:   
- «Я встречу хлебом с солью диверсантов!»

Старлей, от роду, верно, года двадцать три,  
Но, на груди с медалью «За отвагу!»,
Кричит: - «Петро, своих среди чужих смотри,
и чаще поле проходи зигзагом!»

- «Я понял, командир!», держал ответ наш Пётр,
Забыв о боли, помня о присяге!
Он быстро поле со старлеем пересёк
И очутился в небольшом овраге.

Удобная позиция! Следы атак!
Видна картина вся, как на ладони:
Лежат убитыми в расчёте пять солдат,
Их горла перерезаны под броник.

Густым от выстрелов туманом сеет дым,
Закрыв собой подходы к супостату.    
Вбежав в позицию по бороздам крутым -
Пётр бросил первым по врагу гранату.

Раздался громкий взрыв! И разом смолкла речь.
Как в фотографиях застыли лица.
Судьбе, случилось, одного врага сберечь    
И тот лежал, склонившись телом ниц…

Всё разом стихло так, как будто в этот час
Снаряд не рвался, взрыв не грохотал.
И не было войны, и кровь не пролилась, 
И был не бой, а киносериал…

    5.
Бойцы расчётом всем у пушки собрались.
Батальная картина и, нелепо - 
Прожилки синие на ситце порвались
Вдоль голубой эмали бархатного неба…

Сержант ведёт доклад: - «Мы взяли языка!».
Старлей: - «Расчёту, подсчитать потери,      
Всех, кто с ранением, включительно врага -
Перевязать! Идём на правый берег.

Петруху братья обнимать толпой спешат:
- «А говорил, что мало было сил!»;  
- «Тебе, Петро придётся вывезти солдат
И языка отдать в армейский в тыл».

Приказ, он есть приказ, чтоб строго выполнять!
Всех загрузили. Справились к закату.  
И на прощание, чтоб суть не объяснять -
Старлей - Петру отдал одну гранату!

Грязь чавкала. Лениво с неба брызгал дождь. 
Багряное вдали струилось пламя.
Петру сопровождать «двухсотых» довелось -
и «языка» оформить телеграммой.

Дорога длинная. Погода верх брала
Над раненым, измученным рассудком.
Петруха взял в раскрутку совесть у врага
И разошелся, сходу не на шутку: -   

    6.
- «Россию на колени не поставишь!
В России кровь людская нынче с молоком.
Так просто Русь ботинком не раздавишь,
И пнуть, ковбойским, не сумеешь сапогом!  

Ты, не смотри на нас суровым взглядом,
Мы сами знаем, как своих детей крестить –
Ведь с нами Бог всегда и праVда, рядом -
Мы вас научим сами - Родину любить!

Оставь мечты англосаксонских брендов, -
Мы дети золотых колосьев и хлебов!
Заставь своих опальных президентов
Вернуть Украине надежду и любовь…

Не прячь лицо за сатанинским храмом,
Дай клятву, вновь, перед Спасителем-Христом –
Закончить дружбу  с «Мировым тираном»
С признанием его – «Последним подлецом!»

 ...
Петруха долго смотрит на врага,
Глаза его пугающе сверкают.
Его душа кричит, скорбит, страдает - 
Бушует, страстно, ненависть  - пурга:   

- «С небес, который день, льёт сильный дождь.   
Не просто дождь, а ливень с пузырями.               
Он, так настырно, душу ковыряет,               
И знает, точно -  время не вернешь…               

Он с каждым дуновением ветров,               
Всё холодом дорогу обнимает,               
Под гром и хохот в небе размышляет:            
Что видел он вчера из облаков -               

Как у окна я простоял всю ночь.               
И откровенно говорил, что нынче,               
Он временем совсем не ограничен.               
Что жуткий он и ненавистный дождь…            

Я жалобно просил его помочь,               
И, умолял, чтобы на холке месяца -               
Холоднокровный ливень этот мог повеситься,         
И так уйти из жизни моей прочь.   
      
Так просто взять и запросто уйти…               
За что его так сильно ненавидеть?               
Ведь, если не захочешь ты увидеть, -               
То не увидишь, сквозь него ни зги.               

Ты, враг – мой!  К небу присмотрись               
и мокрой лужи музыку послушай.               
Ведь дождик льёт в распахнутую душу,            
К его дождинкам только прикоснись -            

И побежит желанный разговор               
Ручьём тепла степной зари вечерней.         
И фиолетовым добром люцерны -               
Засветится пологий косогор.               

Поймете вы друг друга и тайком,            
В тепле дождя, паром воспоминаний,         
Из времени порока и страданий               
Перенесет тебя в просторный дол.            

Не будет там предательства и лжи,            
Лишь вера и понятны все ответы,               
А нежность и густые первоцветы -         
Согреют ветхий храм твоей души…            

Согреют ветхий храм твоей души!            
Скажи мне, ворог,-  почему я слышу,    
Как ворон, ночью, снова сел на крышу 
И черным горлом каркает в тиши?            

Я чувствую, что он меня зовёт,               
Как будто сетует, что умирает.               
И за собою в ливень завлекает, -               
Приветствует беду - пернатый чёрт!         

Послушай, враг! Хоть каркай ты хоть лай,   
Тебя я чувствую и близко знаю.               
Я никогда тебе не проиграю -               
Ты, больше ворона ко мне не присылай.         

Я вижу, как ты выбиваешь дробь               
По ребрам ржавой и дырявой крыши.         
Ты хочешь, чтобы человек услышал –         
Как проникает в душу скорбь...      

С тобой я обсуждал наедине -               
Как ты строгаешь стены старой хаты.      
И сердцу шлешь внезапные раскаты,      
И не даёшь подумать в тишине.   
         
И тысячи из окон смотрят лиц,               
Как ты по улицам опять бродяжишь.         
Но, ты ведь никогда им не расскажешь,   
Где прячешь пение любимых птиц;            

Зачем легла на каменный порог               
Собака с шерстью - рваными клочками,      
И смотрит в пропасть грустными глазами,   
Как ты причмокиваешь лужами дорог.      

И сутками штурмуешь напролом,               
Всем напоказ характер свой ворчливый!      
А почему, когда ты молчаливый -               
Звенишь в густом потоке серебром?            

В тебе, есть топот диких лошадей,               
Летящих табуном при чистым поле.            
Ты радуешься: жизни, песне, воле,            
И дела нет тебе до совести людей.               

Мы слушали тебя, поверь, не раз -
Как ты о встрече с Господом мечтаешь.
С харизмой, громко, проповедь читаешь -
Но был всегда печален твой рассказ…

Я знаю, - в дождь звезда не упадёт,               
И мы желания не загадаем.               
Понять бы, - почему душа страдает,         
И после смерти сорок дней берёт?            

Зачем она по дышащей золе,               
Идёт, ведь знает  - «Смертью смерть поправ»! -            
Чтоб новое обличие испытать -               
Промаявшись на прожитой земле?               

Обличие. Как нам его понять?
Какую форму она примет перед Богом, -
Душа, смотрящая на дол с порога?   
Ответь мне, враг, мне очень нужно знать -               

Зачем в грозу скисает молоко?
Мы смотрим в время и никого не ждём?
Кто требует, чтоб в небе, пред дождём -   
летали ласточки, невысоко?

Не говори, что будешь без меня
В чужих проклятиях искать дорогу.
Не говори, прошу тебя, ей-Богу, -
Что смысла нет у прошлогоднего дождя!

Что самый лучший ливень  - поутру!
В твоей прохладе нет беды, коварства, -
Что в ней, душе моей - лекарство!   
Ведь ты мне рассказал, как я умру -   

Ты думал, что исход скоропостижен.
И я сегодня разошелся неспроста -               
И с болью осени, кленового листа,               
С тобой на откровение вышел.               

Благодаря тебе, смертельно я промок...            
Мой мертвый брат лежит, поджавши ноги,               
В крови, прибитый пылью, у дороги, –               
Рычит, скулит и плачет, как щенок…»               

С небес, который день, лил сильный дождь.   
Не просто дождь, а ливень с пузырями.            
Враг знал, что совесть - душу ковыряет,               
Но, прожитое время не вернешь…               


   7.
- «Убей меня, солдат!  Петро, убей гранатой!
Хочу в крови лежать при этом ковыле.
Пусть жизнь моя закончится расплатой       
за все грехи, что были на земле…»

Убей меня! Убей, за склонности к побегу,
Как я убил солдат лежащих на борту.
Я знал, что не увижу здесь победу,
Я всё равно изранен и умру.  

- Ты думаешь, Петро, - я за свободу бился?
- Ты думаешь, не знал, что предали страну?
Я к жадности от «одури» склонился, 
Я ненавижу опий и войну. 

- Прости меня, Петро! Дай в землю поклониться,
Ну, хочешь брат, я делом докажу-
Вернусь в свою залежную столицу
И молотом Зеленского сражу?    

Ну, хочешь, я тебе сознательно признаюсь,
И рассказу, зачем и почему -
По мирным городам ракетами стреляем
И, не даём проходу никому?

Негласно, потихоньку разошлось приказом
Среди действительных военных ВСУ -
Чтоб разозлились вы, и к чёрту, разом -   
Зеленского сразили, как чуму».   

Пётр тему подхватил: - «Ну, хватит упражняться!
С тобою мы уже не братья, а враги!
Не перестану видно удивляться,
Как быстро ты меняешь сапоги…
 
- Я не палач! Тебя, проклятый недоумок  -    
В походе к правосудию, - судить не мне!
Мне всё равно, что ты сейчас придумал,-
в бою с тобой - мы были наравне!

В словах своих, ты Бога не боишься - 
в который раз меняешь честь на серебро».
И чтобы больше колеёй не злиться,
Пётр угостил дубиною его.

   8.
Петруха задремал. И даже сном объятый, - 
Жалел своих солдат, убитых в том бою.   
С обидою и горечью проклятой,
Он представлял скорбящую семью.

Ещё вчера они от устали валились
Под КРАЗ тяжелый, чтоб минуту отдохнуть.
И, не уснув, потешно, веселились,
Как заставляли гадов драпануть.  

Не раз грустил солдат, увидев вмерзших в землю,    
И небо, дышащее в рваную воронку,  
А рядом, у костра, попеременно -   
Живые ели гречку и тушенку…  

А ведь солдаты наши знали, что «укропы»
В российскую переодевшись форму,
Кровавые обрушили потопы,
И поезда взрывали и платформы.

И даже было так, от кроткого испуга,
Солдат другому у костра не доверял.
Все вглядывались пристально друг в друга
И взгляд их от знакомства оттеснял.

Могли избить за то, что подошел погреться
И не подкинул дров в сгораемый костер.
А вместе, не могли на искры наглядеться
Подброшенные ветром и огнём…

В эмоциях крутые спас кусочек сала,
Один тушенку дал, другой свою крупу. 
Сто грамм доверия, ну разве это мало?
Всё, как в прошедшую, великую войну ….

В кругу солдат своих, добро располагало,
Но на войну теперь, смотрели сквозь стекло.
Плохое – видеться ужасным стало,
Хорошее – великим существом!

И долго так смотрел Петруха со слезами,  
Как наш боец убитый, лёжа на борту, -
На небе ищет мертвыми глазами
Свой орден, как полярную звезду…

Враг видел эти слёзы и стонал, как пудель
И тёрся об пол битыми боками…  
Враг видел - строился красавец Мариуполь,
И раны зарастали юными цветами…
 
      9.
Веками русские учились побеждать,
Не зря, друг друга, мы зовём - товарищ!
Мы отступая, научились не сгорать               
В багровом пламени пожарищ.

Мы научились, и в смятеньях, и беде -
Духовно жить и чудом обновляться.   
В страданиях своих молиться в тишине,               
В руинах возводить хозяйство.               

Мы знаем, как страну не растерять,          
Прошедшую сквозь голод и блокаду;
С достоинством и с честью отстоять, 
Не допустив в предательстве распада.

Теперь, мы знаем, как восстать из пепла,
И на курганах память возводить.
Мы, набирая силу штормового ветра - 
Сплотились: верить, помнить и любить!

Об Украине, вам скажу я, без утайки,-               
«За Киев – стыдно, слов не подобрать!»,               
Ведь, невозможно, криминальной шайкой -             
Святую Русь у русских отобрать…!               

*Свитка – кафтан (укр.);
*ДОТ - долговременная огневая точка. Отдельное малое капитальное фортификационное сооружение из прочных материалов, предназначенное для долговременной обороны и стрельбы различными огневыми средствами из защищённого помещения (боевого каземата).
* снайпера-кукушки – сленговое название финских военнослужащих — снайперов и автоматчиков, во время советско-финской войны 1939—1940 гг..., Используется в настоящее время.
*Арта – артиллерийская пушка на военном сленге.


Продолжение следует…
(следующая часть – «Путь к Победе - лето!»)