До встречи

Не многие могут себе позволить, и далеко не каждому это даже снится, а вот ему не только снилось, но и ежегодно случалось – сентябрь он проводил на Чёрном море. Так уж повелось. Много лет назад, когда ушла Она,  и он остался один на один с осиротевшей квартирой, бессонницей и мыслями,  тяжёлым катком безжалостно раскатывающими его измождённые, в один момент состарившиеся мозги, понял, что отсюда надо бежать, хотя бы на время. И он сбежал от всех этих «прелестей». На море.
Это была не первая их встреча. Но тогда оно казалось ему моложе, холоднее и беззаботнее. Теперь оно было большим, тёплым и каким-то душевным… Он рассказывал ему о Ней. Одними глазами.  А море легонько накатывало, поглаживало и тоже говорило что-то, понятное только им двоим…  И слушало, слушало…  Море умело слушать. Как Она.
Со временем среди отдыхающих санатория появились знакомые, из года в год приезжающие в понравившееся уютное местечко. Возвращаясь с моря в пансионат, он  играл с ними в шахматы, иногда они дегустировали разные местные вина и даже ходили на танцплощадку. Так он торопил медлительное время.
На танцплощадке как могла, веселилась такая же «молодёжь» – от пятидесяти и выше. Обычно, он садился где-нибудь в углу и равнодушно, а то и скептически  смотрел на танцующих,  а в это время  память, боясь отпустить навсегда,  перелистывала  былые страницы жизни. Вот и сегодня он был на своей волне: под эту музыку он танцевал с Ней! Она пригласила его первая.  На Ней было такое же бархатное, тёмно-синее платье, как вон у той женщины, неестественно размахивающей руками. А какие у неё были глаза! Карие, с янтарным отливом. Таких больше не встретишь ни у кого…
– Да, одинакового в них только цвет платья…,  невольно сравнивал он  – эта пигалица как-то чересчур энергично размахивает руками – холерик! Совсем не в такт музыке – медведь на ухо наступил! И глаза обыкновенные – карие, как у половины присутствующих здесь женщин.
А «холерик» уже бежала в его сторону, хлопая руками-крыльями, будто пытаясь взлететь:  «Позвольте, Вас пригласить на танец?»
Пошёл с неохотой: «Вот докопалась!»
Звучало медленное танго. Но спутница, вцепившись мёртвой хваткой в его пиджак, казалось, не слышала музыки, приплясывала не в такт, в  одной её руке  был зажат телефон, она добросовестно маршировала с ним, как солдат в строю. 
Вскоре его стало это раздражать:
– Вам телефон не мешает? Может его в карман положить стоит?
– Что вы! У меня в нём приложение для измерения давления и пройденных шагов. Но я норму дневную не выполняю. А, оказывается, можно вообще не ходить – лежать,  только руками активнее махи делай  – ещё быстрее нащёлкивает! Вот и машу весь день!
С этого вечера в его неспешное умиротворенное единение с морем нет-нет да врывалась эта женщина, спешащая то  на зарядку, то на экскурсию или концерт; опаздывающая в столовую, на процедуры, на автобус;  набирающая нужное количество шагов, строго следящая за своим  пульсом; раздражающая его, сбивающая с привычного ритма жизни.
 А после того, как однажды в лучах закатного солнца, в её карих, казалось бы, обыкновенных глазах мелькнул янтарный огонёк, река его мыслей впервые за много лет стала постепенно менять своё русло.
По приезду домой, он сразу же купил себе телефон с умной программой. Иногда, долгими зимними вечерами вспоминал о женщине в темно-синем бархатном платье, старался выполнить дневную норму шагов,  считал месяцы, недели и дни до сентября. До встречи с ней и морем…