В одном человеке жил-был...

В одном человеке жил-был композитор,
Жил-был литератор и жил-был артист,
А также художник с набором палитр,
Бунтарь-заводила и друг-конформист.

Все вместе внутри его эти герои
Сосуществовали спокойно вполне.
Болтали о разном во время простоя,
А истину дружно искали в вине.

Любил литератор, фантаст по натуре,
Своих односельцев из смежных искусств
В застолье собрать и родимой культуре
Воздать по мордасам букетом из чувств.

Пиры он любил, как рояль - композитор,
И был за столом неизменно речист.
И только на стол он заказывал литр,
Как друг-композитор свистел ему твист.

Освоивши литр, фантаст-литератор
Немедленно делал заход на второй.
Случалось, ломался его генератор,
И тут – volens-nolens - в салат головой.

Тогда композитор с артистом впрягались
В обвисшее тело героя пера,
Который кричал, что над ним издевались,
И требовал, чтобы везли в номера.

Иной раз такое бывало с артистом
(Так часто случалось с актерами встарь):
На бой вызывал он всех во поле чистом!
И тут уж на помощь являлся бунтарь.

Бывало, артист просто пел и кривлялся,
Читал из Тургенева, нюхал табак…
Случалось, вином и собой упивался
Настолько, что во поле выйти никак. 

Тихоня художник дружил с конформистом,
Он буйств не любил – знай, молчал за двоих.
Всегда и во всем оставался пуристом,
Во всем и всегда выбирая триптих.

А друг-конформист с ним во всем соглашался:
И в том, что талантлив, и что плодовит.
Однажды в подобном так доупражнялся,
Что был бунтарем досконально избит…

А что композитор, волшебник рояля?
Который как что, так насвистывал твист?
Тот был человеком из камня и стали,
В искусстве - романтик, в быту – реалист.

Для вечности он сочиняет балеты,
Концерты, симфонии, оперы, но
Для жизни комфортной - попса и куплеты:
Про плоть никому  забывать не дано!

А тот, кто был домом для этой когорты,
Ну, тот, в ком сосуществовали они,
Жил, словно алхимик у вечной реторты -
Всегда в одиночестве и взаперти.

В свой тигель бросал он идеи и планы,
Желанья и страсти, восторги и гнев.
Докуривал что оставалось в кальяне,
Писуя картину, рассказ иль припев.

А чтоб шли исправно процессы в реторте,
Запас квинтэссенции нужен всегда -
Как сердцу, чтоб билось, нужна кровь в аорте,
А путнику ночью – на небе звезда.

За ней, квинтэссенцией, те композитор,
Артист, литератор, бунтарь, конформист,
А также художник с набором палитр
Ходили путем, что был крайне ветвист.

Сначала обычно сидели в ДеЭле*,
Потом постепенно смещались в ДеКа**,
Затем волевО, на последнем пределе,
Валили шумливой гурьбой в ЦеДеА***,

Потом на скамейке в скверу или в парке,
Потом – на углу, в подворотне, и вот -
Как кАтарсис – в клетке у львов в зоопарке…
Хоть, впрочем, и круче бывал поворот…
 
На утро хозяин всей этой когорты,
Со стоном воспрянув от трудного сна,
Исследовал донце известной реторты,
Мечтая о том, чтоб та была полна,

Клянясь, что ни капли не примет отныне,
Что ЗОЖ исповедовать будет теперь.
«Но только сейчас не оставьте в пустыне!
Из склепа похмелья отверзите дверь!

Ведь знаете сами: ища откровенья,
Бывает, что вдруг попадешь в  лабиринт,
Где с музой строптивою совокупленье
Иной раз - не то же, что в гаечку винт!

Тут без квинтэссенции не разберешься…
Что делал бы без Ариадны Тесей!
А с этим клубочком, глядишь, и вернешься
На волю из мрачного царства теней…»

Все тщетно. В ответ ему было молчанье.
Похмельная тьма и густа, и душна.   
В ней всё растворялось - мольбы и стенанья,
А мозг только боль наполняла одна         
               
Свирепо, безжалостно, зло, кровожадно…
Где тот эликсир, чтоб ее утолить!..
Приди! О, спаси же меня, Ариадна,
И в руку вложи путеводную нить!

Все даром! Спасенье не всяко приходит.
Мечты и действительность здесь не равны:
Клубочек, что из лабиринта выводит,
Тесей не вернул Ариадне. Увы!

Так, лежа пластом и в душе свирепея,
Он клялся, едва только сможет ходить,
Пойдет в магазин, чтоб, там встретив Тесея,
Отнять у него Ариаднину нить…


* ДеЭл - ДЛ, Дом литераторов
** ДеКа – ДК, Дом композиторов
*** ЦеДеА – ЦДА, Центральный дом актера