Майсэлф

Это май подливает лучами солнца,
словно масло — в огонь, начиная с японцев,
нам зелье веселья на дно стаканов
и транслирует это со всех экранов.

Мы на улице — что выпивохи в баре,
и ничто, кроме зноя, уже не парит.
Напиваюсь на дню и потом ночую.
Я не сплю — от отсутствия солнца щурюсь,

потому что без света (а значит, без тени)
ты своё одиночество вдруг разденешь,
и его не прикроют ни стыд, ни листья.
Утро в солнечных ваннах — и типа чист я.

Головой закопавшись поглубже в худи,
я стою в стороне и смотрю, как люди,
заплетая в косички судьбу друг другу,
распускаются, точно цветы — по лугу.

Это круг герменевтики: частное — в общем,
а общее — в частном. Мы с тенью растопчем
цветы, и с утратою материала
строенье в развалинах потерялось.

Так и частное "я", когда нет другого,
представляет язык, а не просто говор,
вот только носитель один, и эхом
тут, в углу, диссонирует комната смеха.