Война и мир. 4-1-14

4-1-14

Что брат Андрей — в семье Ростовых,
И Ярославль — их новый дом,
Княжна уже была готова,
Но даже и с большим трудом.

Она на отговорки тётки,
Уже собралась в дальний путь,
Путь труден был и — не короткий,
Но не могла уже свернуть.

Она обязана быть с братом,
Ему грозит, возможно, смерть,
И в беспокойстве от утраты
«Нырнула в эту круговерть».

Он должен повидать и сына,
Ему придаст, возможно, сил,
И даже как плоха «картина»,
Прощанье бог благословил.

Их экипаж на конной тяге,
Имел, как целый поезд вид,
В пути возможны передряги,
Но соблюдён быть должен быт.

С ней также — уйма пассажиров,
Как свита, дополняя путь,
Они все ниже «по ранжиру»,
Но, в общем — прежней жизни суть.

Три девушки, лакей и Тихон,
Николушка и гувернёр,
Мамзель Бурьен — с согласьем тихим,
Гайдук — охрана и надзор.

Был слишком длинным путь окольный,
Небезопасен, затруднён,
Поскольку город наш Престольный
Французом был заполонён.

Все удивлялись кня;жне Марье,
Откуда взялся твёрдый дух,
Она подверглась божьей каре,
Семейство разлеталось в пух.

Она, как командир семейный,
Своей истерзанной судьбой,
Была в поездке очень дельной,
Пример давала всем собой.

Ей нипочём была усталость,
«Комфорт», лишения в пути,
Она вся цели лишь отда;лась:
В живых Андрея лишь найти.

Благодаря её упорству,
Чрез две недели их пути,
С своей душой единоборству,
И пассажиров в том потворству,
Сумели в Ярославль войти.

Живя в Воронеже, Мария,
Её с Ростовым встреча вновь,
Она «вскочила будто в стремя»,
Воскресла снова в ней любовь.

Любовь её теперь к Ростову
Уже не мучила её,
И с новой силой вспыхнув снова,
В душе застряла у неё.

И как бы в этом убежденье,
Взаимность стала ей ясна,
Сама нашла в том подтвержденье,
О брате всё узнав она.

Когда Ростов, стремясь облегчить,
Стремленье брата знать судьбу,
Ей разгрузил от груза плечи,
Как бог, услышал он мольбу.

Он преподнёс ей весть о брате,
Тем самым словно в душу влез,
Как о возможной ей утрате,
И «сам попал в любовный лес».

Он восхищён её страданьем,
Всю нежность в деле проявив,
Своим тем самым состраданьем,
Её он тоже возлюбил.

Понятно ей — она любима,
Но «тормоз вновь возник в любви»,
Любовь могла стать «нелюдимой»,
Из-за смешения крови.

Что в случае выздоровленья,
Андрей с Наташей, может быть,
Постигнут чувств возобновленье,
Друг друга будут вновь любить.

Княжна каким-то тайным чувством
В нём угадала тот же страх,
И потому он так искусно
«На нежных подходил волнах».

Его привязанность к ней крепла,
Хотя возможен был отбой,
Она не только «не ослепла»,
Она вступила в тяжкий бой:

Скорей как сблизить эти чувства,
Свободней их им выражать,
И на словах, не только устно,
Обнять и даже — целовать.

Княжна уверена и знала,
Что в первый и в последний раз,
Любовь себе она достала,
Когда Ростов семейство спас.

Но это счастье не мешало
О брате думать ей больном,
Оно её как возвышало,
Над всей проблемой остальной.

Боялись, женская в ней воля
Не выдержит поездки труд,
Но именно лишь эту долю
Любовь и горе сберегут.

В поездке Марья — вся в волненье,
Опасный совершая шаг,
Дорог забитость — «наводненье»,
И даже очень близко враг.

Достигнуть поскорее цели,
Всё нарушало в ней покой,
Плелись местами еле-еле,
В пути случался и разбой.

Однако, подъезжая к цели,
Не зная точно, где тот дом,
Вновь мудрость проявила в деле,
Послала гайдука верхом;

Узнать всё, где стоят Ростовы,
Себя как чувствует там князь,
Сестра и сын его готовы,
Держать семейную с ним связь.

— Узнал, сиятельство я ваше,
Купеческий тот будет дом,
Стоит над самой Волгой даже,
Нашли приют Оне все в нём.

Княжна, всё выслушав с испугом,
В лицо ему вонзила взгляд,
Сама — на вид уже с недугом,
Как будто проглотила яд.

Он не сказал ей об Андрее,
Здоровье князя всех важней,
Она ж ответ о нём, лелея,
Заметно стало плохо ей.

Мамзель Бурьен пришла на помощь,
Сама спросила за княжну:
— Что князь, нужна какая помощь?
— Он в доме том нашёл судьбу.

Хотя и был ответ уклончив,
Подумала: «Он жив ещё» -
Добавил: «Сказывали нонче,
Как раньше — всё его житьё».

Не стала уточнять Мария:
«Как раньше» — лучше или  нет,
Себя и всех своих, жалея,
Приняв на веру сей ответ.

С поникшей к долу головою,
И молча продолжая путь,
Опять в душе всё с той мольбою:
Лишь на живого чтоб взглянуть.

Но, наконец, они — у дома,
Исчезла у княжны истома:
Его обширное крыльцо —
Оно, как дома всё лицо.

На нём уж копошились слуги,
И девушка с большой косой,
Им, предлагала все услуги
И следовать им за собой.

— Сюда, сюда, — сказала Соня;
Княжна, уже войдя в их дом,
В передней, как в «особой» зоне,
Княгиня встретила добром.

Она обнявши с ходу Марью,
Даруя крепкий поцелуй,
Объятая большой печалью:
«Что сын почти заплыл за буй»;

Покрыла нежными словами:
— Дитя моё, я вас люблю,
Как жаль, что раньше мы все с вами,
«Шагали не в одном строю».

Объятые счастливой встречей,
Наговорив всех нежных слов,
Когда иссякли дары речи,
И стало ясно, «в чём улов»;

Княжна решилась к откровенью,
Задать всё мучивший вопрос:
— Как он, по божьему веленью
Своё раненье перенёс?

Какие есть ему надежды,
Здоровым стать и быть живым,
Понятно — не таким, как прежде,
Но лишь бы снова нам быть с ним?

— Врачи сказали — не опасно, —
Со вздохом подняла глаза;
И в этом вздохе как напрасно,
Те были сказаны слова.

— Где он и можно ли мне видеть?
— Сейчас, княжна, сейчас, дружок,
Мне, чтобы вас в чём не обидеть,
Узнаю, он принять вас смог.

А мальчик, о, какой прелестный,
Наверное, Андрея сын?
Вам всем у нас здесь хватит места,
Хотя — и раненый один.

Теперь с гостями каждый занят,
Графиня в зале — всё с княжной,
К Бурьен у Сони чувства тянут,
Как Соня, к моднице такой.

И старый граф, вошедши в залу,
Тепло приветствовал княжну,
Ему комфортно тоже стало,
В надежде воскресить казну.

Граф чрезвычайно изменился,
Когда княжна в последний раз,
Встречалась с ним; он извинился,
Что он так выглядит сейчас.

Тогда он был весёлым, бодрым,
Успешным был главой семьи,
Теперь казался очень жалким,
Затерянным и — «весь в пыли».

Все время говоря с княжною,
По сторонам бросая взгляд,
Он как бы болен стал душою,
Какой-то будто принял яд.

А ядом стало разоренье,
Имений, прочих разных дел,
Потери своего значенья,
Печальный для отца удел.

Желание увидеть брата,
Возможно, даже поскорей,
Сковала душу ей досада:
Беседой, что вели все с ней.

Княжна, конечно, с пониманьем
Воспринимала сей приём,
И в то же время с нетерпеньем:
Все думы — только лишь о нём.

С семьёй продолжено знакомство,
И в этом даже старый граф,
Как будто испытав лакомство,
«Не получить молчаньем штраф»:

— Моя племянница, вот — Соня…
Княжна вонзила в Соню взгляд:
На вид — мила, и, как тихоня,
И будто затаила яд.

Стараясь заглушить в ней чувство,
К сопернице в своей судьбе,
И притворяясь столь искусно,
Не навредить во всём себе;

С ней обменявшись поцелуем,
И подавив к ней неприязнь,
Но, как уже над ней ликуя,
Над нею «совершая казнь».

Отда;ла должное знакомству…
А в ней самой кипит душа,
Всех обвиняя в «вероломстве»,
Что делалось так не спеша.

Ей стало очень уж обидно,
Когда проделав долгий путь,
Им всем казалось, очевидно,
Что прежде нужно отдохнуть.

— Но где он, я б хотела видеть, —
Улучив паузу в речах,
И тоном, всех чтоб не обидеть,
Как бы «чуть-чуть — на тормозах».

— Внизу он, — отвечала Соня:
Пошла узнать, Наташа с ним, —
Так ей соперница-тихоня
Всех больше «дарит свой интим»:

— Я думаю, что вы устали,
Для князя нужен тот момент…
И, чтобы вы немного знали,
Вас упредить от всяких бед.

Уже в глазах — досады слёзы…
Как вдруг послышались шаги,
Всё облегчающей «угрозы»,
Свиданье сблизить помогли.

Стремглав, вбежала к ним Наташа,
Которая тогда в Москве,
Ей не понравилась, но даже
Была совместно с ней в тоске.

Была подругой ей по горю,
И от избытка нежных чувств,
Пропитанных страданьем «с солью»,
Скрестили в дружбе пару уст.

Обнявшись, плакала, дав волю,
Излить досаду вместе с ней,
Свою в том проклиная долю,
Как будто стала всех бедней.

В лице, взволнованным княжною,
Сияло чувство лишь любви,
К нему и к ней, в признанье горя,
И даже больше — к ней, в крови.

Желанье жертвовать собою,
Возможно, или чем помочь,
Своею даже в том судьбою,
Рискнуть готова — и не прочь.

Княжна и это уловила
В её истерзанной судьбе,
Хотя с надеждой Ната жи;ла,
Вернуть всё счастие себе.

— Я провожу, идёмте вместе…
В другую комнату войдя,
Одни, оставшись в новом месте,
Княжна надежду всю храня;

Расскажет про него Наташа,
Сиделкой служит уж давно,
О нём от доктора всё даже,
Точней, верней услышит также,
Ей надо знать всего одно:

Иль будет жить, хоть инвалидом,
Она не станет сиротой,
Любым и даже божьим чудом:
«Андрюша должен быть со мной!»

— Что с ним? — пыталась вновь Мария,
Всё тот же был в глазах вопрос,
Её достала ностальгия:
Вопрос уже давно возрос;

Ей надо знать про всё и больше,
Племянник с нею на руках,
Он будет ждать отца и дольше,
Он мал в своих ещё годах.

Её пленило злое чувство:
Словами — ни спросить, сказать,
Во взгляде Наты было пусто:
— Я вам должна лишь показать.

Наташин взгляд был полон страха,
Сказать княжне расклад всех дел,
Князь жил уже на грани краха,
Таков его судьбы удел.

Но пред лучистыми глазами,
Возможно, брата как жены:
«Должно быть честно всё меж нами,
Родными вскоре станем мы».

Но не сказать всю правду Марье,
Была бы явно в том вина,
А будет ли в том польза, разве?
Поймёт от доктора она.

Вдруг дрогнули у Наты губы,
Морщины всплыли на лице,
Слова, как ни были бы грубы,
Но разрыдалась вся в конце.

Княжна всё по;няла мгновенно,
Но плач — не лучший в том ответ,
Опять вопрос тот непременно
Из уст вновь вырвался на свет.

Она опять сказать не в силах:
— Вам всё расскажет князя вид:
« Проходит всё уже в могилах,
Так мысль Наташина звенит».

Придя в себя, унявши слёзы,
И сохранив спокойный вид,
Княжне поведала «курьезы»,
Отбросив в этом деле стыд.

— Была опасность от страданий,
Страшась антонова огня,
Всех волновало ожиданье,
Но все боялись, и — не зря.

Гноиться на;чала здесь рана,
Попал он к лихорадке «в пасть»,
Но доктор молвил, как ни странно,
«Она покинет вскоре «власть».

Вдруг всё случилось так внезапно,
Увидите, какой он стал…
Всё наступало поэтапно…
— Ослаб, худел, совсем не спал?

— Да нет, не то — ещё как хуже!
Когда увидите его…
Хорош он слишком, и — нам нужен,
Но жить не может от всего!