Рассказ отца в День Победы

Эту историю отец рассказал мне почти 47 лет назад, и вот дошли руки дописать её. Жаль, что отец не дожил, чтобы прочитать свои воспоминания...

Давно умолкла канонада,
Те дни в историю вошли.
И мир — бесценная награда
Для нас, не видевших войны.

...Отец не сразу мне ответил,
А я смотрел ему в лицо.
«Ты знаешь, я войну ведь встретил
Тогда совсем ещё юнцом.

Мне в сорок первом лишь семнадцать,
Я аттестат не получил —
Но добровольцем записался,
Военкомат мне дверь открыл».

Собрав нехитрые пожитки —
Фуфайку, торбу, сапоги,
С семьёй прощался у калитки
Юнец, как тысячи других.

Прошла по улице колонна,
Дорогу Бог благословит —
Он уходил немногословный,
А мама плакала навзрыд.

Замёрзли локти и ладони,
Зима холодная в тылу —
В товарном ехали вагоне,
Чуть-чуть соломы на полу.

А дальше — старые казармы,
Леса, болота без людей —
Прошли без слов высокопарных
В учебке несколько недель.

Учили их без автоматов
Врага штыками побеждать —
Как правильно метать гранаты,
С винтовки старенькой стрелять.

В дыму, в крови передовая,
Холодный ветер, как назло.
И помрачнел он, вспоминая:
«Мне всё же, кажется, везло.

Вот политрук Василий помер,
Осколком раненный вчера, —
Когда снаряд разнёс полдома,
Бессильны были доктора.

А на рассвете, снова рядом
Иван Сергеевич упал,
И, называя его братом,
Он перед смертью прошептал:

„Ты передай родным и близким,
Мы защитим Россию-мать…“
Родился он в Новосибирске,
Прожил неполных двадцать пять.

Промокла кровью гимнастёрка,
На окровавленной груди
Я прочитал татуировку —
„Вся жизнь, Ванюша, впереди“.

Он умер в глиняной траншее,
А мы опять вступили в бой —
Передавали, не робея,
Врагам привет с передовой.

Я был смышлёным новобранцем,
Наверно, слишком молодым —
Служил при штабе ординарцем
Я с автоматом именным.

Так длилось больше, чем полгода,
Друзей немало полегло —
А я прошёл огонь и воду,
И всё ж однажды за село

Мы дрались долго, безуспешно,
И угораздило меня —
Свалился наземь, словно пешка
У ног большого короля.

Я был отчаянным, не скрою,
За год ни разу не болел —
Но в этот раз на поле боя
Попал я в снайперский прицел.

Лишений мы с лихвой хлебнули,
Пришла нежданная беда —
Навылет вражеская пуля
Меня пронзила без труда.

Судьбы заброшенные тропы…
Немало раненых солдат
В траншеях длинных и окопах
Последний встретили закат.

По именному автомату
Нашли меня на полпути —
Мол, ординарец для комбата
Мог информацию нести.

Прощупав пульс, ведь сердце билось,
Меня забрали тот же час —
Вот так судьба распорядилась,
Дала мне выжить верный шанс.

Очнулся я лишь в медсанбате,
Перебинтованный „герой“.
А это было так некстати,
Я нужен был в строю живой.

Когда деревню всё же взяли,
Бойцов, обугленных дотла,
Хлеб-солью жители встречали,
А было их всего лишь два…

Навстречу вышли из развалин
Девчонка юная и мать.
Они так долго наших ждали,
Война поставила печать.

Ей можно дать было лет сорок,
Седые волосы, как дым,
И чёрный хлеб, бездымный порох,
Она протягивала им.

А дочке было лет двенадцать,
Лицо нахмурено, в золе —
Она пыталась улыбаться,
Ведь больше некому в селе.

Всех мирных жителей селенья
Фашисты заживо сожгли —
Месть партизанскому движенью,
Клочок измученной земли.

Борьба за жизнь велась в палате,
Пробиты лёгкие насквозь —
Врачам в том дальнем медсанбате
Спасти меня всё ж удалось.

Когда же грудь моя окрепла,
Остался шрам, от пули след —
Я вновь попал в сплошное пекло,
Туда, где не было побед.

Опять атака захлебнулась,
Штыки бессильны без брони —
Бойцов немало не вернулось,
В земле покоятся они.

Казалось, было слишком тихо,
Но выстрел грянул, и на нас
Помчались танки очень лихо,
Меня контузило тотчас.

Вокруг колючая ограда,
На вышке виден пулемёт —
И снова я со смертью рядом,
Она опять ко мне ползёт.

Двадцатилетний юбилей свой
В концлагере я повстречал,
Хоть трудно жить одной лишь верой,
Но я надежду не терял.

Когда под пытками казалось,
Что жить теперь уж ни к чему —
До смерти мало оставалось,
Переосмыслил я войну.

Кому-то власти было мало
Во все века и времена —
От новых войн не защищала
Победы горькая цена.

Суть в человеческой природе,
В гордыне и в душе гнилой —
Шло истребление народа
На поле битвы роковой.

Здесь места нету сентиментам,
Как много в мире подлецов —
Фашизм был просто инструментом
В руках невидимых дельцов.

Кто зарабатывал на танках?
Кто отошёл незримо в тень?
Хранят счета в швейцарских банках
Секретов много по сей день.

Раздаст история награды,
Там, где могилы, будет лес —
За каждой пулей иль снарядом
Скрывался чей-то интерес.

Здесь быть мыслителем не надо,
Ведь доллар истинный вампир —
Когда затихнет канонада,
Делить возьмутся этот мир.

Не остановит ни икона,
Ни слезы горькие детей —
Для сильных мира нет законов,
Есть только прибыль от смертей.

Промчатся годы жизни новой,
На ипподроме прошлых лет —
И дядя Сэм захочет снова
Пополнить треснутый бюджет.

Нажим не выдержит элита,
Налёт стеснения смахнёт —
И череда больших конфликтов
Опять планету захлестнёт.

Беда коснётся очень многих,
Пойдут ребята воевать —
Безумство новых технологий
Позволит легче убивать.

Как жаль, что даже наши внуки
Не смогут в руки взять штурвал —
Остановить бы мясорубку,
Но деньги будут править бал.

В углу барака я ютился,
Когда ко мне вдруг подошёл
Мужчина, он в отцы годился,
Иван Иванович Петров.

Напомнил он, что гул все ближе
Советских танков за рекой.
Сказал, что просто надо выжить,
Держать удар любой ценой.

Он рассказал, что есть задача
Отряд сапожников набрать —
И было бы большой удачей,
Если б я смог туда попасть.

В окно глядит кусочек неба,
Ты в сапоги вшиваешь мех —
Там лучше кормят, пайку хлеба
Дают вдобавок за успех.

В судьбе у каждого есть пятна,
Я снова детство вспоминал,
Мой дед сапожником был знатным,
Он всю округу обшивал.

Мне труд такой казался скучным,
Как много я не понимал —
Я был не очень-то послушным,
Но всё же что-то перенял.

Не стал тот опыт тяжкой ношей,
И дядя Ваня смог узнать,
Что я могу прошить подошву
И воском дратву пропитать.

Так оказался я в бригаде,
Там проводил я день-деньской —
Широкий фартук (при параде),
Почти сапожник в мастерской.

Иван Иванович был другом,
Обязан многим я ему —
Всегда спасал, коль было туго,
Он был учителем в плену.

На этом трудном повороте
Урок мне важный преподал —
Я приспособился к работе,
Уже почти не голодал.

Часов шестнадцать в день потели,
Не зная радостей земных —
Перемешались дни недели,
Работали без выходных.

Возможно, нас не пожалеют,
На кон поставлена вся жизнь —
Другим же было тяжелее,
В каменоломнях не спастись.

Фашистов гнали по Европе,
Ко мне знакомый подошёл,
Поведал мне он о подкопе,
Побег готовился большой.

Меня в команду пригласили,
Я мог работать перед сном —
В карманах землю выносили
И рассыпали за углом.

Мы в лагере надеждой жили,
Ещё бы несколько деньков,
И мы б работу завершили,
Подкоп вёл к лесу прямиком.

Казалось, вот она свобода,
Лишь только руку протяни —
Преподнесла сюрприз природа,
И в этом некого винить.

Нежданный дождь беспечно лился,
Два дня молились дружно все —
А после трактор провалился
На подконтрольной полосе.

Открылась адская дорога,
Судьбы зачёркнутый абзац —
Звучала в лагере тревога,
Всех быстро выгнали на плац.

Как раз в тот миг я был дежурным,
Один в сапожной мастерской —
Мой выбор был, конечно, трудным,
Я ждал вот-вот придут за мной.

Как будто жизни электричка
Меня куда-то увезла —
Никто не сделал перекличку,
Судьба со смертью развела.

Сюжет картины той убогой
Нельзя словами передать —
На плаце каждого второго
Решили сразу расстрелять.

Допросов не было там длинных,
Чтобы найти, кто виноват —
Как много их, совсем невинных,
В могилах, брошенных лежат.

Судьбы безжалостное жало…
Я много лет себя винил —
Иван Иваныча не стало,
За правду голову сложил.

Концлагерь наш освободили,
Вдохнули в тело жизнь опять —
Сбежать фашисты поспешили,
Нас не успели расстрелять.

Я просто смертник уцелевший,
Попавший в плен с передовой —
А дальше следователь СМЕРШа
Винил меня, что я живой.

После фашистских издевательств
Я никому не доверял —
Два года долгих разбирательств,
В Сибири ждали лагеря.

Но получилось все иначе,
Майор Петров вёл все дела —
Ещё раз звонкая удача
Меня от каторги спасла.

Я на допросах шаг за шагом
Про лагерь смерти рассказал,
Иван Иваныч был мой ангел,
Его майор отцом назвал.

Нас в кабинете было двое
Да боль в простреленной груди —
Поверить трудно мне в такое,
Майор меня освободил…

Но все же больно, очень больно,
Те годы снова вспоминать».
Он побледнел в тот миг невольно
И попросил воды подать...

24.12.1976 — 09.05.2023