Попробуй разберись

Стали дни скупы, однообразны,
С горьковатым привкусом полыни.
Все мечты нелепые напрасны,
Грёзы тоже лишние отныне.
Будет ночь пленённой птицей биться,
Утопая в нитях звёздной пыли.
В предрассветном сумраке приснится,
Будто Вы меня не разлюбили.
Людмила Цымбалова
Анна Фёдоровна работала секретаршей у Егора Степановича Кретова, хозяина и по совместительству генерального директора цеха металлообработки.
Элегантная, яркая, одетая с иголочки, лёгкая на подъём, улыбчивая, позитивная – она нравилась всем, в особенности мужчинам.
Анечка умела и любила флиртовать, легко увлекалась новыми романтическими приключениями, что было сложно не заметить, оттого и получала приглашения на уединённые рандеву в интимной обстановке уютных ресторанчиков, на премьеры спектаклей, всякого рода фуршеты и презентации, а порой просто на прогулки.
Отказывала встретиться, интересно провести время Анна Фёдоровна не часто, и только тем ухажёрам, которые ей сильно не нравились, или на стадии предварительного знакомства вели себя некорректно.
Со стороны Анечка выглядела легкомысленной шалуньей, но никто не слышал от претендентов на её благосклонность о реальной победе.
Было как-то раз: похвастался лихой тридцатилетний программист, любитель быстрых интимных побед, авантюрных приключений и коллекционер пикантных историй, будто провёл с секретаршей бурную ночь. Повествовал увлечённо, с чувственным надрывом непристойными эротическими картинками.
Публичный трибунал, когда Анечка вывела шутника на чистую воду короткими меткими вопросами, состоялся немедленно, как только до неё дошла весть о дерзкой выходке болтливого сотрудника.
Лучше бы он этого не делал. Опустила его с небес на грешную землю Анна Фёдоровна в два счёта: показала всему коллективу лживую сущность словоохотливого мерзавца, да как… это нужно было видеть.
Был у женщины пунктик: её нереализованной мечтой был идеальный брак. В мужья Анечка хотела непременно мужчину успешного, на худой конец талантливого и перспективного, с уникальными творческими возможностями и приличными материальными средствами.
Мечтала она обычно вслух, в основном во время офисных чаепитий и на девичниках, которые устраивала довольно часто.
Женщины в расслабленном состоянии за бокалом вина готовы обычно душу наизнанку вывернуть. Вот и она грезила.
Неповторимую архитектуру семейного счастья Анна Фёдоровна распланировала аккуратно и весьма  детально, так же тщательно, в образцовом порядке, как вела делопроизводство фирмы. Она чётко, в мельчайших деталях представляла, где будет справлять свадьбу, сколько и каких гостей пригласит, как и во что будет одета.
Перспективная семейная стратегия предполагала немедленную беременность, отдельную детскую комнату в квартире с дизайнерским интерьером, массу необходимых мелочей и прочее, прочее…
Про любовь, эмоциональное и чувственное наполнение семейного ландшафта, о сентиментальных соображениях, темпераменте и характере интимного партнёра, а также о личной впечатлительности, трогательных романтических эпизодах и прочих чисто женских переживаниях девушка никогда не распространялась: видимо эти категории запросов предполагались как само собой разумеющееся обстоятельство, возможно, эти мелочи жизни вовсе не были включены в реестр безусловных предпочтений.
Анечка с художественным изяществом описывала будущую дочурку, а также сыночка, легко и с интересом вещала о системах и методиках воспитания, модных развивающих играх, закаливании, рассказывала, какие уникальные навыки привьёт будущим отпрыскам, в какие кружки и секции будет их водить.
– Работа, карьера… вот это точно не для меня! Когда, если на руках требующие неустанного внимания малолетние ангелочки и супруг, из которого необходимо слепить настоящего мужика?
Время шло, знакомства расширялись. Анечка не сидела, сложа руки: совершенствовала и разнообразила наживки и снасти, закидывала леску с крючками и поплавками, то далеко, то совсем близко.
Она была натурой неугомонной, творческой, с серьёзными интеллектуальными и эстетическими запросами, с незаурядными способностями.
Претендентов на её руку было в избытке, но всё не то… и не так.
И вдруг Анна Федоровна притихла, затаилась. Тихо исполняла привычные обязанности, без обычных разговоров, без шуток и описаний счастливого будущего.
Население офиса и цеха насторожилось.
Анечка на просторах компании была центром женской вселенной, спусковой пружиной надводных и подводных течений корпоративных мероприятий, заводилой всех видов культурных и развлекательных мероприятий.
Что-то неоднозначное, интригующее произошло. Но что именно!
Неопределённость в спаенном и споенном женском коллективе – это катастрофа.
И вдруг Анечку… за-тош-ни-ло!
Обычно, буднично, как это случается у всех земных женщин, которые откусили, не предохраняясь от возможных последствий, ароматный ломтик запретного плода.
Тест на беременность выдал две полоски.
– Это же здорово, – опрометчиво думали подруги, – свершилось! Кого-то упитанного и воспитанного заарканила.
Офис шептался, выдавая “на гора” одну за другой тонны предположений и версий, но, ни одна из них не соответствовала действительности.
Анна Фёдоровна молчала, что было ей совсем несвойственно, а животик рос как на дрожжах.
Внешне её жизнь никак не изменилась: никто подозрительный не встречал после работы, никто из неопознанных персонажей не провожал; на её пальце так и не появился символ супружеской верности в виде хотя бы тонюсенького и скромного колечка.
Разве что одеваться Анечка стала строже и проще, причёски перестала делать в салоне. Всегда безупречный маникюр на её миниатюрных коготках местами являл безобразные изъяны.
Даже самые отчаянные поклонники прекратили вокруг неё кобелировать.
Работа – дом, дом – работа. Обыденность и рутина.
И так до декретного отпуска.
Из родильного дома её встречали дружно, почти всем офисным коллективом, включая источник корпоративной энергии – Егора Степановича… и его молодую супругу, Ирину, свадьбу с которой весело и шумно отгуляли две недели назад.
Сыночка Анечка назвала Егором.
Этот странный, если не сказать, интригующий факт, заставил записных подружек, да и весь коллектив призадуматься.
Понятно, что бывают на просторах Вселенной всякие разные совпадения, почему бы и нет, но...!
По фирме поползли шепотки да шушуканья. Посещая Анечку в очередной раз на её съёмной квартире, подружки, не стесняясь в словах, задали вопрос в лоб, –  папа Егора – Кретов?
Анна Фёдоровна то ли не смогла, то ли не успела ответить. Из измученных непростыми родами янтарного цвета глаз водопадом хлынули слёзы.
– Так, ясно, понятно… а он… а Егор Степанович в курсе? Не молчи, чего он-то думает, собирается делиться с сыном фамилией… денег-то на жизнь даёт? А квартиру… квартиру, где будет расти его кровиночка, покупать думает?
– Ничего не говорит… сама, мол, решай, что и как. Не было, мол, уговора, чтобы непременно рожать, тем более публично признать плод, зачатый по недоразумению, о котором не может быть речи, неприлично для человека семейного, тем более главы солидного предприятия. Одно дело тайное эротическое приключение, вкусный, так сказать, секс, забавы ради, совсем иное – формальное признание непристойного поведения руководителя и мужа.
– А ты… сама-то что думаешь, как поступишь? Требуй компенсацию. Он отец – пусть отвечает. Заставь тест на отцовство сдать, на алименты подай. Ты же умная, шустрая, делай что-нибудь! Как ты одна маленького Егорку растить да воспитывать собираешься?
– А что я, он… как бы прав: не давал согласия рожать, жениться не обещал. О чём я, дура набитая, думала… не понимаю. Сама себе жизнь сломала. Он-то теперь счастлив, жена красавица, на десять лет его моложе.
– Предъяви ультиматум, заставь раскошелиться. В конце концов, не силком же ты его на себя затаскивала. Ты ему что, за деньги отдавалась, или сам тебя соблазнил? Цветы покупал, в рестораны водил, подарки делал?
– Делал…
– Ну и… слова всякие говорил… про красоту там, про глаза, улыбку, губы там всякие… неужели ни разу про любовь не обмолвился?
– Ещё как говорил… но жениться-то не обещал. Я сама… сама всё-всё придумала, сама теперь и расхлёбываю. Уши развесила, думала он всерьёз.
– Подруга… ты вправе требовать… если не любви и семейного счастья, то хотя бы участия… в судьбе единокровного сына. И жена, Ирка, тоже пусть знает, что её мужик – тот ещё кобель… похотливый самец с низкой социальной ответственностью.
– Она уже знает… и что! Та ещё штучка: рыба-прилипала. Сказала, что её факт интимных подробностей жизни половозрелого мужчины, “отымевшего” напросившуюся на постельное приключение сексапильную секретутку, не касается. С кем, как и сколько раз спал Егор до неё – это проза жизни, не её жизни – взрослого человека. Любит, мол, больше жизни… и никому не отдаст.
– А он!
– Пригрозил, что без работы оставит, если скандалить буду. Куда я теперь с довеском без работы!
Вот такая, понимаешь, неприглядная история. Кто прав, кто виноват - попробуй разберись.