Коневод...

В душу пугливо ввалится безлунье,
Изба без крыши, коневод, колхоз,
Старший табунщик, горькое безумье,
Сгоревший мир, в котором пращур рос.

Весь инвентарь, все семена, постройки,
Вскинет глаза на обнищавших Русь,
Изба без окон, но на стенке тройка,
Лампадка, угол, сгорбленная грусть.

Передник ветхий, трудодни, косынки,
Сколоченная жизнь из тайных слез,
Златые пятилетки, свадебки, поминки,
Генсека смерть, расстрелы и совхоз.

Все было, лошади, птенцы, коровы,
Хозяйство злых безродных в пустоте,
Но пращур знать мужик такой толковый,
Ведь как-то жил в родименькой беде.

Проел он небо, землю и прощенье,
Тужил с иконами в чужом углу,
Но вот пришло святое Воскресенье,
Мужик несет в храм вечную беду.

Зреют хлеба, краснеет язвой солнце,
Заместо выручки в кармане доля-крест,
Душа становится от боли только тоньше,
В скупой слезе потайный благовест.

Вздохнуть всей грудью, больше не бояться,
Старость истома, боли больше нет,
В избе без окон дико рассмеяться,
Качая в зыбке крошечный рассвет...

Россия, Русь словно увечная девчонка,
Там на завалинке безногая судьба,
Был пращур при царе совсем ребенком,
Оставшись коневодом навсегда...

От русских сел священные обломки,
Всех Богородиц чистые Глаза...
В церквушке взорванной завоет Пращур волком,
Спасет весь мир табунщика Слеза...