В холодный зимний выходной

В морозной дымке розовеет небо.
Исчезло солнце где-то за горой.
Студгородок – как тихий сумрак склепа –
уснул в холодный зимний выходной.

Короткий день скатился по горе.
Как будто в пропасть канул свет холодный.
И взор луны – пятном тоски во мгле –
с дрожащим стоном выступил на своде.

Волшебным треском зажигают звёзды
ночное освещение небес.
Вздыхает терпеливо на морозе,
укрытый инеем, окоченевший лес.

Весь городок затих в угрюмой спячке...
Но – пироги – на стол! – и винегрет,
и все соленья – деревенские заначки,
картошечку с поджарками в сковороде...

В тоскливо розовеющую даль
я сквозь года шлю милый, чистый образ.
Сосулькой ледяной – моя печаль.
И где-то за горой – моя тревога.

О чём душа болит – не рассказать.
Как слиться ей с той дивною мечтою?
И полным совершенством как ей стать,
где слиты воедино двое?

Но я иду на этот странный пир,
где хоровод друзей мне обещает праздник,
хоть всё не так, и мир – совсем не мир...
А всё ж смеюсь: мороз – каков проказник!

29.11.1981

Публикую архивы очень давних стихов. Никогда, нигде и никому не читала их, они просто смиренно лежали в заветном ящичке. Более 40 лет.
Моя троюродная сестра училась тогда в политехе, переехала от нас и жила в Студгородке в общежитии. И в этом стихотворении я нарисовала морозный Студгородок, внешне уснувший в выходной день, но внутри общежития – вечно празднующий. С одной стороны – веселье, сестра, друзья – это было очень притягательным в 18 лет. Но с другой стороны – душа – и то, о чём болит душа, – не рассказать. Рассказать могла только самой себе – наедине с собой – в стихах или в дневнике, который помогал мне преодолевать тоску. И тогда я ещё не нашла половинку своей души, а только мечтала. И уже тогда понимала, что весьма иллюзорен как праздник – странный пир, так и мир – который совсем не мир... И чувствовала – через знание души – что возможно полное совершенство, когда будут слиты воедино двое, т.е. две половинки души.
Так и жила – с внутренней Свет-тоской... Но внешне была очень весёлой, душой компании. Могла грустить из-за парадоксов жизни и вопросов, на которые не было ответов, и в то же время радоваться жизни и природе, что меня окружала.