Виталий Кодолов

ВИТАЛИЙ КОДОЛОВ
(1938 - ?)

Помню ночь войны. Сверчки орали.
Мне, мальцу, казалось в полусне,
Что летит над вьюгами Урала
Скатерть самобраная ко мне.

Это наша рыжая клеенка
По счастливой, сказочной судьбе
Дымовую миновав заслонку,
В избу проникает по трубе.

Керосинка, вспыхивая, гасла,
Самобранка падала у ног,
А на ней дымились каша с маслом
И картошки – полный чугунок.

И царевна, бледная, как мама,
Приглашала лакомку – меня…
В чудо-скатерть верил я упрямо,
Не вставал, не разводил огня.

А на стенах серый иней таял,
И на стол, где только пыль цвела,
Крыса лезла – синяя, худая –
И никак взобраться не могла.

* * *

Смеется хан и моет ноги в Волге,
Ликует победившая орда.
Над степью – ночь, да воронье, да волки,
Да черная славянская беда.

Устали плети, отдыхают сабли,
Рабыни подоили кобылиц,
И у костров поблескивают сально
Дремотные круги монгольских лиц.

А утром – пир. И будут бубны звонки,
И за ночь стрелы соберут в колчан,
Но вдруг, завидев пыль на горизонте,
Как Паулюс, притихнет гордый хан.

ЧУЖАЯ СЛАВА

Прикована ко мне чужая слава
И держит крепче якорной цепи.
Мой старший брат погиб под Балаклавой,
Осколок мины сердцем зацепив.

Мой средний брат сгорел в бою под Веной,
Боезапас по танкам расстреляв.
У мамы на руках опухли вены,
Отец пришел с войны на костылях.

А наш сосед – старик, веселый плотник,
Мне втихомолку сухари совал,
До черноты прожаренные ломти
Я пряничками нежно называл.

По воскресеньям, поднимаясь в восемь,
Я в очередь вышагивал пешком,
А на меня сквозь ячеи авосек
Война глядела фронтовым пайком.

Я мамою был у смертей украден,
И при сияньи керосинной тьмы
Водил пером в оберточной тетради:
- «Мы не рабы!» – и вновь, – «рабы не мы!»

И я мечтал швырять в фашистов бомбы,
Бежать в атаку в рост на пулемет…
Желтеют братьев карточки в альбоме,
Их слава мне покоя не дает.

Я разделять ее не правомочен,
Мне остается только горевать.
Мой старший брат любил стихи не очень
И эти б посоветовал порвать.

Но он погиб в бою под Балаклавой.
Пришла сегодня к нам на склоне дня
Его жена – седеющая Клава –
И долго, плача, слушала меня.

КАРАВАН

Когда над прохладой пустыни встает
Луны опаленная рана,
Как в древности, шагом неспешным идет
Ишак впереди каравана.
 
Ему наплевать на добро и на зло,
На смерть и на взрывы урана.
Ему б ячменя. Таково ремесло:
Ишак впереди каравана.
 
Уж так повелось, что ишачья душа
Безгрешна, как стих из Корана.
Верблюды послушны, спокоен паша –
Ишак впереди каравана.
 
Собьется, так – горе ему самому:
Песчаные скроют барханы.
И – новый пойдет сквозь жару и самум
Ишак впереди каравана.
 
За вас, борзописцы, полушки не дам.
Что ваши стихи и романы,
Когда вы в пыли по ишачьим следам
Плететесь в хвосте каравана?!
 
И вами, конечно, доволен паша.
И ваши безгрешны кораны.
Ваш путь обозначен. И выверен шаг:
Ишак впереди каравана.