потные ладони

чтение молитвы зачлось,
и гурии возвестили о мраке своих тел.
телесными были и мгновения,
и все, что их наполняло.
свет проникал в сумерки,
растворяя их в себе,
заставляя злодейские лучи преобладать
над рассудком. корни света были во глубине воды,
и земля слала лучи в своем неистовом назидании.
горьким было право на луч и на свист.
горьким было и молчание, не знающее
главных слов. приходилось говорить назло ему,
чтобы выцедить все существенное из плоти,
высосать из нее драгоценное бытие.
песня проливала горькую слезу,
и темнота зашивала ее в себя,
как бы рожая ее заново,
оплодотворяя себя взаимодействием.
стены казнились светлыми днями,
все как бы ждало, что придет величественное время и
подарит нам все то, что мы ждали со слезами на глазах.
кара за молчание была высока, как надежда,
и бренное время не знало ни минут, ни мгновений,
ни плодотворных часов.
оно знало лишь мучительное ожидание и ненасытное
молчание.

теплыми были очи,
и время свое они тратили не впустую.
корень зла мечтал в пропасти,
и тело наполнялось слезой,
которая прикрывала собою все лицо
и происки его.
скоро придет полдень и потные ладони услышат
свое мучительное слово,
и темя пройдет свою бренную колею.
кони наполнятся востоком, чтобы обнимать
и радоваться этим объятиям.
свет мерцал в глубине,
и мы знали, для кого он светит и проливает
свою полночь в бездну.
смотря на горы, мы стегали своих коней,
чтобы громче слышать молчание их.
красный дебри плавали в омуте,
и болото поглощало толстые звуки.
место для тела утихло,
и распад затронул все тонкие урны.
казнь свершилась в жнивах,
казнь опорочила будущее вожделения. жнива были
золотыми руками,
и тела знали свое начало и свой конец.