банный лист

распад затронул очи - на миг, чтобы
быть услышанным сквозь корни бреда.
бред был в почве, он питал каждое растение.
он был весьма богат и плодороден.
тело быстро исчезало под его скользким
гнетом, и теплые ладони грели его обуглившихся
коней. трели минут свистали в дебрях,
и минуты мы слышали своими нетленными очами,
минуты мы воспевали, когда уже нечего было воспевать,
когда все стало немым и лишилось навеки дара речи.
тогда только заговорили крохотные желания времени,
и все затихло пред их непокорной святостью.
почва была благодатью для строгого присутствия,
и все в ней жадно произрастало, словно
предназначенное для казни.
кони пророчили минувшее, они словно бы одевались
в одежды прошлого, чтобы то говорило своим
немым языком. кралось пение по сусекам, и крохотное
словцо загибало пальцы, когда у нынешнего отнялась речь.
тогда плоть вспахала толстую листву, и на смену исчезновению пришла
глубокая древность пения, которая знали и говор вод,
и течение минут ненасытных .
место для плоти было выбрано, и теплые руки заговорили
для ее светлого видения.
когда родник пасся в стогах, тогда пришли
плотники и говорили что-то и северу стога,
и поту и крови, и словам этих раненых вод.

в свет вонзился якорь,
и тонкие ветви отгородили все внутреннее убранство.
в мареве коней все казалось словно написанным на чертогах,
и черные корни просвечивались сквозь плоть ненаглядную.
тепло проникло под кожу и там заговорило,
как отделенные светочи,
как горние руки,
как кладези милосердия.
милым было и око, и ладонь,
и тепло, что лилось из нее,
и свитки наполнялись речами,
долгими и витиеватыми.
свет лился из очей, и корни впитывали его до
последней капли, до последней йоты мира и гармонии.
светила лились из очей,
целый мир в них возникал, могучий и прекрасный,
полный факелов и господства,
полный правды и шлемов.
сам господь сочинял в них свою
милость,
и ничто так не гнало к ним,
как око, к ним обращенное.
свет горел как клад ,
как сокровище зияли очи,
и обретший их уже не знал покой,
он весь был в них и для них,
он трепетал в них, как банный лист.