Исторические байки. Часть 60

Исторические байки. Часть 60.

Как писатель писателю.

Однажды драматург, писатель,
Борис Ласкин, обедал там,
В ЦДЛ – ресторане. Рядом,
Были проводы кой - кого.

В эмиграцию провожали,
Там Юза Алешковского.
Который вёл тогда беседу,
Ненормативной лексики.

(Ласкин – преуспевающий юморист, мастер
 «положительного фельетона»)

Ласкин подозвал метрдотеля:
«Писатель, я! Правленья член,
ЦДЛ, пришёл отдохнуть в клуб свой,
С трудной работы творческой!

И почему терпеть я должен,
Рядом совсем сей пьяный мат?»
Тут Алешковский встал, и прямо,
К Ласкину тогда подошёл.

Руки засунуты в карманы,
И он с издевкой же спросил:
«Ну и что ж написал такое,
Что так устал, мой дорогой?»

Опасность нарастает.

Как –то на шахматном турнире,
Международном там в Москве,
Ласкер (Э) в очередном же туре,
Должен был с Рети (р) встретиться.

(1925 год. Эмануил Ласкер с Рихардом Рети)

Ласкер вечером распрощался,
Со своим собеседником,
Сказав, что завтра он играет,
С противником опасным там.

А тот на это удивился:
«Как же так? Завтра вам играть,
С Рети, который же не выиграл,
Ни одной партии у вас?»

Был поучителен там очень,
Ответ Ласкера – гения:
«Опаснее тем для меня он,
В каждой же партии потом»

Месть певцу.

Будучи в опере однажды,
Джоаккино Россини там,
Шепнул соседу: «Первый раз я,
Слышу ужасного певца!»
.
Может, домой пойдём мы лучше? –
Сосед тот предложил ему.
«Нет! – плотоядно ухмыльнулся,
Россини, - подождём чуть – чуть.

До третьего акта дождёмся,
Должна в нём героиня та,
Убить его. Хочу дождаться,
До этого момента я!»

Деспот.

Как – то в Париже на приёме,
К Брежневу подошёл Эрсан.
Магнат газетный, тогда правой,
Ориентации он был.

В его изданьях появились,
На Брежнева пасквили там.
«Кто это?» - спросит посла Брежнев,
«Это наш враг» -  ответил тот.

«Он называет вас в газетах,
ДЕСПОТОМ».  Ну, а Брежнев тут,
К себе Эрсана подзывает,
И задаёт тому вопрос.

«Что, это правда? А за что же,
Так называете меня?»
«Деспот, по – гречески же значит,
Как «повелитель» - он сказал.

И как хозяин в своём доме, -
Брежневу объяснял магнат, -
Руководитель сильный, также,
Мужчина настоящий там»

И тут Брежнев заулыбался:
«Вообще – то да, деспот я!»
И обнял он тогда Эрсана,
Его в щеку ж поцеловав.

Воруете? Ну – ну…

Екатерина (2) как – то утром,
Проснулась очень рано там.
Воздухом подышать решила,
И вышла из дворца она.

Увидев нескольких придворных,
Что нагружали в спешке там,
С дворца припасами съестными,
Телегу – и им крикнула:

«Чтобы с них подошёл к ней кто – то».
В страхе, с смущением большим,
Один с служителей явился…
«А что делаете вы тут? -

Спросит его императрица, -
Вы, кажется, грузите там,
Припасами свою телегу,
Казёнными, как вижу я?»

«Ваше Величество, виновны…» -
Служитель отвечал ей там,
Падая в ноги там царицы.
А та ответила ему:

«В последний раз, чтоб было это,
И уезжайте поскорей.
Иначе же вас здесь увидит,
Обер – гофмаршал. Тот – жесток».

Лишь спросил.

Чемпионат шёл по хоккею.
Болельщик Брежнев в ложе был.
Финляндия –  СССР играли.
И вот настал там перерыв.

«Зачем фамилии на формах,
Там на английском языке?» -
Брежнев спросил. Ему ответят:
«Международный же турнир»

И за следующую ночь всей,
Команде нашей там пришьют,
На русском языке ту надпись,
Чтоб Брежнев знал – кто есть с них, кто.

Полезная вещь.

Джона Леннона тётя часто,
Любила тогда повторять:
«Гитара – инструмент хороший.
Однако непригодна та,
Для зарабатыванья денег»
Но вот – Джон всё ж разбогател.
И тётушке купил он виллу,
А на стене в ней поместил,
На мраморной стене была там,
Высечена фраза её,
Любимая, что его тётя,
Любила часто говорить.

Выучить английский.

Один с многих корреспондентов,
Физика Льва Ландау, раз,
Ему пожаловался, как – то:
«Английский не даётся, мол»

А тот ответил очень кратко:
«Английский язык нужен вам.
А выучить его нетрудно, -
Добавив фразу умную:

«Так как этим языком неплохо владеют
Даже очень тупые англичане»

Так себе профессия.

Однажды Дмитрий Шостакович,
В Жуковке будучи, зашёл,
На станции в одну пивную,
В стоячую стеклянную.

Стоя за липкими «столами»,
Хлебая пиво с воблою,
Местные мужики болтали,
Кто где работал, говоря.

Один работал трактористом,
Другой водил там грузовик,
А третий грузчиком работал…
Шестакович честно сказал:

«Я композитор». Мужики те,
Переглянулись меж собой,
Пожав плечами, заявили:
«Ну, не хочешь – не говори!»

«А у Ленина…»

Евгений Евстигнеев раньше,
Будучи молодым играл,
В «большевиках» пьесе Шатрова,
И вот, однажды он «сыграл».

Он должен был выйти на сцену,
От раненного Ленина,
(После на него покушенья)
И фразу там одну сказать.

На сцене ж тогда заседала,
Верхушка большевистская,
А Евстигнеев сказать должен:
«У Ленина лоб жёлтый, восковой…»

Вместо той фразы сообщает:
«У Ленина… жоп жёлтый!..» - он.
Большевистские ж комиссары,
За животы схватились там.

От смеха все те там давились…
И за кулисы расползлись,
И не хотели возвращаться,
Надолго прекращён спектакль.

Осечка.

Чеховскую «Чайку» играли.
В конце спектакля должен был,
Раздаться выстрел. Доктор Дорн же,
Должен зайти и говорить:

«Дело в том, что Константин Гаврилыч застрелился»

И вот там близится финал уж
А выстрела всё нет и нет…
Актёры сцену потянули,
Ещё ж попили там чайку.

Но выстрел так и не раздался.
На сцену вышел доктор Дорн,
Никак ни в чём там не бывало,
Он свою фразу говорит:

«Константин Гаврилыч… повесился!»

И тут вдруг выстрел раздаётся…
На сцене пауза пошла.
А Дорн разводит там руками,
Также бесстрастно говорит:

«Нет, господа, всё – таки застрелился!»

Она вас любит!

В комедии «Она вас любит»,
Вицину (Г) предстояло в ней,
Проехаться на водных лыжах,
Там по великому Днепру.

Актёр заявил режиссёру,
Что он ведь в жизни никогда,
В руках не держал эти лыжи,
Проехаться не сможет он.

И что сниматься он не будет.
Но режиссёр хотел то снять.
И он тогда пошёл на хитрость -
Вицину написал ПИСЬМО:

«Уважаемый товарищ Вицин!
По жизни, вы мой идеал,
Я познакомиться мечтаю,
С вами! И хочу видеть вас.

Слышала, завтра съёмки будут,
На акваплане снимут вас.
Какой вы смелый и отважный!
Я обязательно приду.

Чтоб посмотреть на вас на съёмках.
А после съёмки ж – подойду…
К вам. И поверьте мне на слово,
Вы не разочаруетесь.
                Клава.»

На следующий день же Вицин,
На доску эту гордо встал.
Скользил и падал… Но не сдался!
Прекрасной сцена вышла та.

После неё Вицин подходит,
С улыбкой к режиссёру там,
Сказав: «Что имя девушки той,
Мог покрасивей б написать»
                (А то, какая - то там… Клава)