черные слои

читает снег на своих очах,
читает и прозревает. ничто так не
царствует, как талая вода в руце неба,
ничто так не льется, как дождь из гимна высокого.
трон коня забит тенями,
трели света скинуты с обрыва.
в коня входит темный свиток,
и он будет обижать и падчериц, и князей мирских услад.
в коня войдет и пир, и траты утвари,
и горние потехи.
трели гор воображены господом,
он видит, как око исполнено дождя,
что горний воск льется с кирасиры,
и тополь одевается в забвение,
чтобы пропить сволочь ту игривую.
темными нитями продето излишество,
и врата воды заполнены царствующим веществом.
тление огня припадает к стопам,
ведь все, что узнано, оно же и прибито к стене сорной травой.
и конь мирно пасется на краю поля.
мирное шествие мрака остановлено,
и он сопит и храпит в зиянии дождя,
он слышит, как камень и тополь преодолены,
и теплое молчание уже у ворот осины.

теплота входит в очи и там скитается, как руины.
теперь мы входит в железные усы кита,
и трели его нас не огласят,
мы все погружены в чадящее лицедейство.
тварное уже не треплет наши уста,
мы, как кони, ждем себя у ворот,
мы вовлечены в собственное исчезновение.
только врата открыты и черные слои заполняют
камень. створки воды открыты,
и темное царство проникает через них,
как через сени, как бы светясь своим гонением.
тропы воды уже исхожены,
и ничто так не трещит, как голые ноги небес.
мы слышим и вопль, и кару, и снег,
и темнота обуяет наше тихое желание.
свет исходит из  граней,
и кони взметены до востока.
тихое желание входит в сени и там тоскует,
как бы забывая на миг свое одинокое присутствие.
притих и веер, и дождь,
и все сочиняет себя вновь,
все пишет на губах,
на руках, на страницах,
полных любви и безумия.
обратная грань требует кражи света, но
он тих, и тело его одето в смятение,
он притаился, как конюх в собственной трате, и
сажень мрака уже претит своему зрителю,
и вожжи поют на спине камня.
никто не чувствует ни дождь,
ни ветер, каждый из нас -  порода сизого камня,
ветер в далекой пустыне, скитающийся по своему родному дому.
темнота укутывает дождь,
и он уже ищет и север, и рожу, и паству. только
на грани камня все,
и мы спим в литаврах и кимвалах,
когда придет гость, чтобы сказать слово или песню
пропеть одинокую, словно вылепленную из гипса или родника плоти.