тела сдвинулись

тогда тела сдвинулись и полегли
во мраке, чтобы плоть была услышана.
ровно было все и на снегу,
и в памяти. и темные отверстия принимали
отверстую воду.
вода чинила разбор,
козни свисали с петель,
рок принимал право,
рак спрятал храп,
свинья пробила брешь в селе.
чем-то запахло в этом юродивом джазе,
что-то посыпалось с коней
и затопали безумные родинки,
когда ползучие зимы оросили канал журавлей.
утомленная тишь блестела на ветру,
и гнался за веретеном черный сенокос.
возы наполнились печами и кров вышел из внимания.
в пропасть гнали стада,
и овцы щипали края одежд.
сумки горели от серебра,
и плоть заполнялась светом,
когда мы в первый раз ее услышали.
огрели сволочь в пустоте,
и рвы кидались на случайных прохожих.
тугой кошелек горел как свеча,
и пижма картавила как гнедой рысак.

свиток вынашивал обитель,
и свита сгоняла небеса в один угол.
конь пал, он не приблизился к мирским утехам.
рвы грели, как данность,
и смотр извилин упал в шов пробоины.
мгновения горели как свечи в руках,
и приторно было ложиться в пропасть до конца,
не додумав ни суть ее, ни ее отметины.
клад сыро метался в проруби,
и каторга не понимала его намеков,
когда в сон шли площади,
и мосты снижались над сущим.
крот спел твердое темя и отгорел над лилиями,
и никуда не шли ни пробирки,
ни тумаки, ни предстательные железы.
сутулилась праматерь,
когда воск пропитал и плечо, и дело,
и топливо сгорело в фортепиано.


Рецензии