Виктор Суворов - не Александр. Книга шестая

Виктор Суворов - не Александр. Книга шестая
Михаил Анпилогов
К ЧИТАТЕЛЯМ! (из моей первой одноимённой книги).

   Информация к размышлению. Виктор Суворов – литературный псевдоним Владимира Резуна. Владимир Резун – Гражданин СССР, профессиональный разведчик; в 1978 году бежал в Великобританию. В СССР заочно приговорён к смертной казни.
   Виктор Суворов – профессиональный разведчик, аналитик – и уже это расставляет точки над i. Он низвергает Георгия Константиновича Жукова и как полководца, и как человека – в котором-де не было ничего святого и хорошего. Такого быть не может. Я – черно-белый в душе, творю и хорошее, и плохое. Я не видел людей до конца хороших или плохих. Мы – черно-белые все. Какие мы бываем больше или меньше в этом – зависит от бесконечно многих причин. Вывод мой: деятельность Жукова – и как полководца, и как человека – в трудах В. Суворова освещена категорически отрицательно. Сказать – было только плохо или было только хорошо в действиях человека можно при участии его в одном событии – ито с оглядкой; Жуков прошёл сотни важных по значению событий, включая  эпохальные, и говорить о действиях человека такой судьбы только отрицательно – неразумно, а то и подло. Не даёт писатель-ниспровергатель Жукову даже и головы приподнять. В каких целях делает такую тиранию по отношению к обвиняемому – это знает лишь В. Суворов. Можно освещать и односторонне, но надо об этом предупреждать читателей, - иначе или ты их дурачишь в каких-то целях, или не ведаешь, что творишь. Посему, я буду придерживаться больше позиции адвоката Жукова, чтобы постараться уровнять позиции при определении – кто есть Жуков.
   Виктор Суворов – сильный писатель и отличный аналитик; не зря он – разведчик – сиречь шпион. Но если он такой, то есть опасность, что за силой документов, доказательств, анализов – могут быть подвохи от него (как от разведчика), но могут быть и его “проколы”, как говорят сыщики и контрразведчики. Попробую уловить В. Суворова на его проколах – то есть буду действовать как контрразведчик, но в этом я – абсолютный неуч.
   Тексты из книг Виктора Суворова и другие будут прямым шрифтом; мои тексты – курсивом. Выделения текстов и в текстах, подчёркивания – мои.

   ВИКТОР СУВОРОВ. Из книги “БЕРУ СВОИ СЛОВА ОБРАТНО”.

   Для стратегического охвата Москвы с северо-востока Гитлеру требовались подвижные соединения: танковые и моторизованные дивизии. В группе армий «Север», которая наступала на Ленинград, все подвижные соединения были объединены в 4-ю танковую группу. Жуков еще находился в районе Ельни, Сталин еще его и в Москву не вызывал, а Гитлер уже отдал приказ о переброске 4-й танковой группы с ленинградского направления на московское, в район Рославля. Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.). Кроме того, из-под Ленинграда на московское направление была перегруппирована большая часть авиации. Ни Гитлер, ни его генералы приказ на штурм Ленинграда не давали. Потому рассказы Жукова о том, что “Ленинград стоял крепко и не сдавался врагу, несмотря на всю ярость и мощь его атак”, надо считать лихим перехлестом. Были бои местного значения. Но штурма не было. У Гитлера не было повода впадать в бешенство из-за неудачных попыток взять Ленинград приступом. Ибо не было таких попыток. И фон Лееб “не лез из кожи вон, чтобы выполнить любой ценой приказ Гитлера”, ибо Гитлер такого приказа не отдавал. Жуков увлекся, рассказывая о том, что, обороняя Ленинград, он сковывал силы германской армии и тем самым не давал возможности Гитлеру перебросить их на московское направление. Все, что только можно, Гитлер перебросил с ленинградского направления на московское. Если бы даже Ленинград и сдался, то Гитлеру все равно было нечего перебрасывать из-под Ленинграда для охвата Москвы. Все, что можно, он уже или перебросил, или готовил к переброске. Из этого следует: оборона Ленинграда в период, когда там был Жуков, не отвлекала на себя не только никаких германских подвижных соединений, но и ни одного германского танка.

Если противник решился на штурм, то Жукову следовало основную массу войск поставить в глухую оборону на наиболее угрожаемых направлениях. Кроме того, создать мощный подвижный резерв, который в критический момент бросить туда, где наметился прорыв противника. Проще говоря, закрыть пробоину.
Если же противник решился на длительную осаду, то Жукову следовало действовать иначе: в обороне оставить минимум войск, а все, что, возможно, бросить на штурм станции Мга. Тут противник перерезал последнюю железнодорожную магистраль, которая связывала Ленинград со страной. Пока вражеская оборона не затвердела, пока не закостенела, нужно было станцию отбить. На это надо было бросить все резервы. Это тот самый случай, когда отбивать станцию надо было любой ценой. Именно – любой. Ибо потом придется платить миллионом жизней интеллигентных, умных, образованных, трудолюбивых и добрых людей. Если бы гитлеровцы бросили свои главные силы на штурм Ленинграда, то Жукову главные силы Ленинградского фронта надо было направить на отражение штурма. В этом случае какие-то мелкие городишки и железнодорожные станции восточнее Ленинграда теряли свое значение. Потеряв миллион, о копейках не плачут. А если Гитлер решился на блокаду, тогда небольшие станции восточнее Ленинграда приобретали воистину стратегическое значение. Это то самое горло, ухватив за которое, Гитлер надеялся удушить город, фронт и флот. Именно на этот вариант Гитлер и дерзнул. Он принял решение взять Ленинград измором, удавить голодом. Для этого ему надо было удерживать железные дороги, которые подходили к Ленинграду с востока. Перерезав эти магистрали, германские дивизии тут же вгрызлись в землю. Они рыли ее, не останавливаясь ни днем ни ночью. Окопы для стрельбы лежа быстро превращались в окопы для стрельбы с колена, дальше – для стрельбы стоя. Стрелковые окопы соединялись траншеями, траншеи перекрывались. Передний край опутывали все новые и новые ряды колючей проволоки. Густели минные поля. За первой траншеей отрывалась вторая, за ней – третья. Там, где не было ничего, возникали огневые точки, укрытия и блиндажи. На три наката перекрытий ложился четвертый накат, за ним – пятый, за ним потом – и десятый. Оборона твердела. А Жуков в это время действовал по первому варианту. Он отбивал штурмы... Которых не было.
С востока к Ленинграду рвалась 54-я армия под командованием Маршала Советского Союза Г.И. Кулика. Кулик требовал: Жуков, наноси встречный удар! И Жуков нанес! На прорыв блокады Ленинграда в сентябре 1941 года Жуков выделил потрепанную в боях 115-ю стрелковую дивизию и необстрелянную, только что сформированную, необученную вести бой на суше 4-ю бригаду морской пехоты. Понятно, что ничего из этого прорыва не вышло и выйти не могло. А виноват во всем (по версии Жукова) Маршал Советского Союза Г.И. Кулик, который недостаточно активно рвался навстречу. Кулик с Большой земли протянул Жукову руку спасения в лице наступающей 54-й армии. А Жуков протянул Кулику... пальчик. У Жукова в подчинении 24 дивизии и 17 бригад, на прорыв блокады он выделил одну дивизию и одну бригаду.
А остальные?
А остальные по приказу Жукова отражали штурм Ленинграда... который германским командованием даже не замышлялся.
Уже 14 сентября 1941 года, приняв командование фронтом, Жуков связался с Генеральным штабом и доложил Маршалу Советского Союза Шапошникову: «Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу. К исходу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв тремя-четырьмя пехотными дивизиями и введя в бой до двух танковых дивизий...»
Это наш стиль. Это система. Советские командиры постоянно преувеличивали силы и потери противника, преуменьшали свои силы, скрывали потери. И вот вам блестящий образец. Жуков доложил об ужасающей обстановке для того, чтобы выше оценили его усилия и заслуги. Но Жуков ни тогда, ни после войны не назвал номеров вражеских дивизий,
которые якобы «развивали прорыв», – вот в чем смущение. Согласен, в ходе боев не всегда ясно, какой именно противник перед тобой. Но после войны, когда все карты раскрыты, когда все архивы противника захвачены, а вражеские генералы переловлены и ждут решения своей участи, номера эти можно было легко восстановить. Германских танковых дивизий на советско-германском фронте не набиралось и двух десятков. Боевой путь каждой известен с точностью до часов и минут, ибо в каждом штабе вели журнал боевых действий. И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера. Но Жуков в первом издании своих мемуаров вообще не вспомнил об этом эпизоде. А в последующих «более правдивых» изданиях вспомнил про свой доклад в Генеральный штаб и привел выдержки из него.
Но этот доклад был лживым.
14 сентября 1941 года в разговоре с Москвой Жуков явно сгущал краски и дезинформировал Генеральный штаб. Жуков подтвердил наличие двух танковых дивизий под Ленинградом, следовательно, к информации об их появлении на московском направлении Генеральный штаб отнесся скептически. Обманывая Генеральный штаб, Жуков играл на руку Гитлеру. Своим очковтирательством он усыплял бдительность Верховного Главнокомандования: если танковые дивизии 4-й танковой группы все еще под Ленинградом, значит, за безопасность Москвы можно не беспокоиться.
В первом издании мемуаров весь этот позорный эпизод был попросту пропущен. А во втором издании осмелевшие соавторы, видя, что никто их во вранье не уличает и не хватает за рукава, поместили отрывки из доклада Жукова Шапошникову (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 403). И тут же Карпов повторил жуковскую ложь в своей книге: вот видите, как героически отбивался Жуков! Три-четыре пехотных и до двух танковых дивизий рвались к городу Ленина! Жуков их остановил!
За Карповым последовал Н. Яковлев. Он тоже рассказал о двух танковых дивизиях и заключил: «Назревал генеральный штурм» (Н.Н. Яковлев. Маршал Жуков. С. 90).
Нет, дорогие товарищи. Не назревал генеральный штурм. И если вы на этом настаиваете, то потрудитесь назвать номера тех германских танковых дивизий, наступление которых Жуков якобы отражал 14 сентября 1941 года.
Если германские войска и предпринимали атаки у Ленинграда, то цель их в другом – улучшить тактическое положение, сжать фронт окружения, главное – отвлечь внимание от станции Мга, от Любани, Чудово и Тосно, дать возможность окопавшимся там германским войскам намертво закрепиться. От того, что Жуков на этом направлении действовал вяло, германские войска получили возможность закрепиться так, что удержали эти города, станции и железные дороги до февраля 1944 года.
Возразят: каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека! Легко нам сейчас рассуждать. Задним умом все мы крепки. А каково было Жукову в то время решения принимать!
Согласен: решения на войне принимать нелегко. Случаются ситуации, когда надо делать одно, а стратеги делают совсем другое. Но об этом не надо умалчивать. Не надо из Жукова лепить гения. Надо честно признать: в сентябре 1941 года в Ленинграде, вместо того чтобы не позволить противнику укреплять оборону вокруг города, Жуков занимался совсем другим делом: готовил отражение штурма, который германским командованием не готовился и не планировался.
И еще нужно признать вот что. Данных о подготовке штурма не было никаких, а данные о том, что противник замышляет блокаду, были исчерпывающими. Но Жуков не поверил разведке.
Более того, начальник Разведывательного отдела штаба Ленинградского фронта комбриг П.П. Евстигнеев доложил: германские танки уходят. Из этого следовал только один вывод: штурма не будет. Перед штурмом огромного города группировку войск надо усиливать, а Гитлер ее ослаблял.

В описаниях Жукова – сплошной героизм. В районе Ленинграда великий стратег попытался исправить стратегическую ситуацию проведением очень красивой операции. В районе Петергофа германские войска вышли к побережью Финского залива. Тем самым они отрезали 8-ю советскую армию от главных сил Ленинградского фронта и прижали ее к морю. Образовался Ораниенбаумский плацдарм. Жуков решил выбить германские войска с берега Финского залива. Для этого приказал нанести два удара по сходящимся направлениям вдоль побережья: части 8-й армии с Ораниенбаумского плацдарма, части 42-й армии – из района Урицка. Там, где войска двух армий должны были встретиться, был высажен морской десант.
Сразу оговорюсь: замысел бестолковый. И вот почему. Миллионный город, Балтийский флот, 23-я, 42-я и 55-я армии, авиация фронта и два корпуса ПВО отрезаны от страны. Кроме того, от этой главной группировки Ленинградского фронта отрезана 8-я армия. О чем надо думать в первую очередь? О городе, флоте и главных силах Ленинградского фронта или о второстепенной 8-й армии? Куда надо рубить коридор? На восток, чтобы избежать блокады Ленинграда, или на запад, чтобы блокированный голодный город соединить с такой же голодной потрепанной армией? И гений решил блокаду Ленинграда прорывать одной измученной дивизией и неготовой к бою бригадой, из чего, как мы теперь знаем, ничего не вышло, а главными силами рубить коридор на запад, на соединение с 8-й армией. Но что толку? Если город, флот и главные силы Ленинградского фронта погибнут от голода, то погибнет и 8-я армия на Ораниенбаумском плацдарме независимо от того, соединилась она с главными силами или нет.
И вот 8-я и 42-я армии наносят удар навстречу друг другу.
Вот как Жуков все это описывает: «В районе Петергофа в тыл вражеских войск был высажен морской десантный отряд с целью содействия приморской группе в проведении операции. Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы, естественно, побежали. К тому времени они уже были хорошо знакомы с тем, что такое “шварце тодт“ („черная смерть“), так они называли морскую пехоту. К сожалению, я не запомнил фамилии мужественного моряка – командира отряда морского десанта. Увлекшись первыми успехами, матросы
преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря, и большинство из них не возвратились. Не вернулся и командир» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 330).
Итак, у наших – беспредельный героизм, а немцы, «естественно», под напором “черной смерти” в панике разбегались. Но давайте еще раз внимательно прочитаем этот небольшой отрывок. Героизм героизмом – тут ни добавить, ни прибавить, но десантная операция была подготовлена безалаберно и бездарно, а может, и преступно. Если противник “каким-то образом обнаружил подход десанта” и встретил его огнем еще на воде, то за такую подготовку руководителей, начиная с Жукова, надо было судить.
Было у матросов много мужества, но не было никакого понимания тактики. “Моряки, сражаясь на суше, испытывали большие трудности. Постигая основы общевойскового боя, они порой несли неоправданные потери из-за неумения использовать местность, недооценки маскировки... Командиры нередко стремились решить задачу боя лишь за счет храбрости, героизма и мужества моряков» (ВИЖ. 1976. No 11. С. 36). Только военный преступник мог бросить в бой людей, которые о сухопутной войне не знали ничего, кроме “Ура!” и “Вперед!". Противник не стал лить кровь своих солдат ради удержания пустого берега. Противник отвел свои войска, а матросики с победными криками ринулись за ними. Ложный отход – это самая простая, самая примитивная ловушка, которую использовали во все века и тысячелетия. Безграмотные в тактике матросики попались на мякине. Тут-то их и отрезали от берега, т.е. от линии снабжения и эвакуации. Матросики остались без сухарей, без бинтов, без картошки, без патронов и снарядов. После этого их нашла настоящая “черная смерть”. Сколько там полегло, Жуков сообщить забыл. Чем завершилась операция приморской группы, в интересах которой был высажен морской десант, в “самой правдивой книге о войне» тоже не сообщается. Немцы под напором героических матросиков “естественно” разбежались. Но тут же туда и вернулись. И выбить немцев с побережья не удалось ни в сентябре 1941 года, ни в октябре, ни в ноябре, ни в декабре. В 1942 году это тоже сделать не получилось. Как и в 1943-м.
В середине сентября 1941 года существовала реальная возможность предотвратить блокаду Ленинграда. Навстречу 54-й армии Кулика Жуков должен был бросить не одну истерзанную в боях дивизию и одну бригаду, а огромные силы, находившиеся в его распоряжении, которые он бездарно распылял и растрачивал на других направлениях. Прорвав блокаду, надо было срочно организовать оборону в районе станция Мга и прилегающей местности. Опыт германской армии показал: тут можно было ничтожными силами держаться годами. Жуков ничего этого не сделал. Он высаживал десанты совсем в другом месте и совсем с другой целью. Он планировал и проводил совместные удары 8-й и 42-й армий с высадкой морских десантов. Были эти удары бестолковыми и безуспешными. Они ничего не решали в судьбе города и не были попытками прорвать кольцо окружения. Виной этому – тупое упрямство гения военного искусства. Решение Жукова не прорывать блокаду в сентябре 1941 года, когда оборона противника еще не затвердела, не имеет никакого обоснования, никакого логического объяснения.
Прошли десятилетия. Никто не скрывает того, что блокада окостенела по вине Жукова, что миллион жизней соотечественников – на его совести. Он их убил.
Исходя из этого решили: а не поставить ли ему, ленинградскому душегубу, памятник? И поставили.

   ИТАК… дорогие товарищи. Кстати, так вас, читатели, назвал Резун, по совместительству В. Суворов, предавший свою – нашу –  страну; кстати, предатель Резун любит называть наших солдат и матросов – “наши”. Господин Резун, некорректно так обращаться предателю к бывшим своим, ибо это обращение из ваших змеиных уст – издевательство (и вы это понимаете).
   Жуков появился в Ленинграде в сентябре 1941 года, возглавив защиту города от немцев. В это время Гитлер решил бросить ударные части от Ленинграда на Москву. В моей пятой книге я говорил о резунском высказывании: “Жуков прибыл к шапочному разбору”. В этой книге затрону опять эту тему.  Итак, дорогие товарищи.

      Слова Резуна: “Для стратегического охвата Москвы с северо-востока Гитлеру требовались подвижные соединения: танковые и моторизованные дивизии. В группе армий “Север”, которая наступала на Ленинград, все подвижные соединения были объединены в 4-ю танковую группу. Жуков еще находился в районе Ельни, Сталин еще его и в Москву не вызывал, а Гитлер уже отдал приказ о переброске 4-й танковой группы с ленинградского направления на московское, в район Рославля. Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.)”.

   Получается, по-резунски, действительно Жуков прибыл к шапочному разбору. Проверим.
   Резун сообщил: “Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.)”.

   Нажим сделал В. Суворов на НИ ОДНОГО ТАНКА. Значит, ложь Резуна для читателей – с нажимом. Доказываю.  Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу 9 сентября. Проверим наличие немецких танков под Ленинградом в это время.

   Гудериан пишет в книге “Воспоминания солдата”: “После занятия Детского села (Пушкин), которое раньше называлось Царским селом, наступление группы армий «Север» на Ленинград приостановилось. Основная масса действовавших на этом фронте танковых дивизий была передана в распоряжение группы армий «Центр» и перебрасывалась в южном направлении (штаб 4-й танковой группы, штабы 41, 56 и 57-го корпусов, 3-я мотодивизия, 6-я и 20-я, а затем 1-я танковые дивизии)”. Запомним.

   Жуков пишет: “Продолжая яростные атаки на Пулковские высоты, противник пытался найти слабые места в нашей обороне и на других участках фронта. С утра 18 сентября он нанес удар на стыке 42-й и 55-й армий и, овладев городом Пушкином, стремился обойти Пулковские высоты слева, а Колпино справа и таким образом про¬рваться к Ленинграду”. Запомним.

   Вывод. Основная масса танковых дивизий немцев была передана в распоряжение группы армий “Центр” после 18-го сентября. Резун солгал читателям на целых десять дней. Жуков командовал в Ленинграде с 14 сентября, - значит, он пять  дней! воевал, исходя из того, что перед ним вся! масса немецких войск. После 18-го сентября убыла основная масса немецких танков, - значит, часть танков осталась. У Резуна – с 9-го сентября! вообще НИ ОДНОГО ТАНКА. Резун солгал вам, дорогие товарищи.

   Слова Резуна: “Ни Гитлер, ни его генералы приказ на штурм Ленинграда не давали. Потому рассказы Жукова о том, что “Ленинград стоял крепко и не сдавался врагу, несмотря на всю ярость и мощь его атак”, надо считать лихим перехлестом. Были бои местного значения. Но штурма не было”.

   Жуков действовал, исходя из конкретной обстановки и действий противника. После вывода части войск на Москву, немцы не могли организовать глобальный штурм, но могли пробовать наступать, прощупывать оборону русских. Так ли это – проверим.

   Гудериан пишет в книге “Воспоминания солдата”:  “В этот день (25 сентября; выше он назвал эту дату, в увязке со своими действиями; для краткости, я это опустил. – М. А.) штаб группы армий “Север” сообщил в главное командование сухопутных войск, что с оставшимися в его распоряжении силами он не в состоянии продолжать наступление на Ленинград”. Вывод. Даже после передислокации ударных сил на Москву, немцы планировали и осуществляли попытки наступления на Ленинград – наступления! Наступление – это штурм.

   Мы видим, что окончательно немцы перешли к позиционной войне через неделю после начала передислокации ударных частей на Москву.

   Скажу на слова Резуна: “Были бои местного значения. Но штурма не было”. Резун или действительно не понимает, или, скорей всего, - опять его демагогия. На словах, это бои местного значения. Бой бою рознь. Можно потерять армию, но это будет выглядеть как бой местного значения, а можно в бою местного значения выиграть или проиграть всё.  Это я к чему такой парадокс. А вот к чему. Когда в первые дни войны немцы танковыми клиньями порезали наш фронт, и в окружение попали и пропали целые армии, это не было смертельным для страны – оставались территория и время – наши успели оглядеться, организоваться и начать внушительный отпор. Теперь представьте. Немцам до центра Ленинграда считанные километры. Если им сорганизоваться незаметно и начать внезапный бой “местного значения”, в результате которого считанные километры преодолеваются – и разрушается сам центр управления по защите города, разрушается изнутри сама структура сопротивления, разрушается центр стратегического значения. Вот такая цена бывает боям местного значения. Любой бой местного значения возле Ленинграда мог быть фатальным для Ленинграда. Вывод. Любой бой местного значения, по своему значению – во, звучит! – возле Ленинграда, фактически, приравнивается к бою решающего значения. Такие дела – и без всякого парадокса, и без демагогии Резуна читателям. Кстати, так произошло и в битве под Москвой, где любой локальный бой мог оказаться решающим.

   Скажу теперь вот о чём. Слова Резуна: “С востока к Ленинграду рвалась 54-я армия под командованием Маршала Советского Союза Г.И. Кулика. Кулик требовал: Жуков, наноси встречный удар! И Жуков нанес! На прорыв блокады Ленинграда в сентябре 1941 года Жуков выделил потрепанную в боях 115-ю стрелковую дивизию и необстрелянную, только что сформированную, необученную вести бой на суше 4-ю бригаду морской пехоты. Понятно, что ничего из этого прорыва не вышло и выйти не могло. А виноват во всем (по версии Жукова) Маршал Советского Союза Г.И. Кулик, который недостаточно активно рвался навстречу. Кулик с Большой земли протянул Жукову руку спасения в лице наступающей 54-й армии. А Жуков протянул Кулику... пальчик. У Жукова в подчинении 24 дивизии и 17 бригад, на прорыв блокады он выделил одну дивизию и одну бригаду. А остальные? А остальные по приказу Жукова отражали штурм Ленинграда... который германским командованием даже не замышлялся”.

   Во-первых, Кулик так рвался до Жукова, что Сталин вынужден был рвавшегося отстранить от командования 54-й армией, по причине пассивности в действиях. Именно Жуков уговаривал Кулика, чтобы тот нанёс удар – не медля, пока немцы не закрепились окончательно. Кулик тянул и – дотянулся: по вине Кулика время было упущено. Во-вторых, с какой стати Жуков должен был срывать основные силы со смертельно опасных – в тот момент – основных рубежей по защите самого Ленинграда, чтобы сунуться в неизвестность для деблокирования Ленинграда. Блокада ещё не смерть. Смерть – захват немцами Ленинграда, со всеми последствиями для всей страны.
   Скажу насчёт гибели морского десанта, о котором так плачет В.Суворов-В.Резун. Во-первых, Резун разрисовал моряков как несмышлёных детей, которые не умели воевать на суше, не понимали, что надо не увлекаться боем, прикрывать фланги и тыл. Я эту букву А из алфавита понимал ещё до армии. Уверен, что моряки лучше меня это понимали, тем более понимал это их командир, пусть он хоть трижды не сухопутный. Во-вторых, насчёт раскрытия немцами секрета десантирования. Есть много причин: связь прошлёпала и расшлёпала, чисто визуальное наблюдение противником, предательство кого-либо (как разведчик Резун, предавший нашу Родину) и т. д. В-третьих. Насчёт того, как немцы обманули моряков, де они – немцы – сначала отступили, потом окружили. Могло быть и так. Но это при том условии, что они предварительно убрали с берега тяжёлое вооружение, средства связи и прочие средства обеспечения ведения боевых действий. Скорей всего, была просто стычка – и немцы побежали. Моряки увлеклись атакой (о чём и сказал Жуков). Затем, моряки попали в окружение. Вот пример из жизни человека воевавшего морским десантником. Киценко Пётр Васильевич. Он был моим соседом. Мне – ещё пацану – рассказал о десантировании на берег моря (уже не помню какого, а, может быть, он – не назвал). “Когда мы подошли к берегу – со стороны моря подошёл немецкий военный корабль (он называл тип корабля – я забыл). Нам предложили сдаться. Наш командир решил, что о сдаче не может быть и речи – будем пробиваться берегом. Когда мы на лодках, приготовив оружие, размахивая белыми флагами, приблизились к берегу, немцы узнали о нашей хитрости, потому что раньше времени взорвался транспорт, нами заминированный. Поняв нашу хитрость, они открыли огонь из береговых батарей. Мало кто добрался до берега. Мне повезло. Первым делом, из нас кто уцелел, бросился на пушкарей. Они побежали. Раскурочив пушки, мы побежали вслед за немцами. Была рукопашная. Меня кололи, и я колол. Потом ничего не помню. Очнулся в лесочке. Спасли меня мои ребята, притащив в лесок на шинели. Уцелело всего двадцать – из, пожалуй, тыщи”. Смотрел я на деда – и было удивительно видеть моего соседа, коренастого простого мужичка, - героем из кинофильма. Но это была реальность. От того боя у него рука ниже локтя стала кривой (кость раздробила разрывная пуля, - он назвал её “дум-дум”). Никто из десантуры не сдался. Слава героям! Из моего рассказа можно понять, почему для немцев наши десантники были действительно “чёрной смертью” – десантники не сдавались, но и врагов не жалели. А то, что напел Резун о десантниках, - спекуляж на трагедии и скрытое ехидство. Резун в своём амплуа. А что ещё можно ждать от предателя.
   Кстати, бой, о котором рассказал мой сосед, похож на тот, о котором – в книге Жукова, - нет только вражеского корабля со стороны моря. Пётр Васильевич даже начал рассказ похоже: “Почему-то немцы узнали о нашем десантировании”. Жуков жесточайше требовал секретности операций, начиная от их планирования и далее. Как видим, не всегда это выполнялось и получалось (для справедливости: больше-меньше  – такое бывает у всех армий и во все времена). Надо признать, что разведка немцев зазря хлебушек не жевала.

   Слова Резуна: “В районе Петергофа германские войска вышли к побережью Финского залива. Тем самым они отрезали 8-ю советскую армию от главных сил Ленинградского фронта и прижали ее к морю. Образовался Ораниенбаумский плацдарм. Жуков решил выбить германские войска с берега Финского залива. Для этого приказал нанести два удара по сходящимся направлениям вдоль побережья: части 8-й армии с Ораниенбаумского плацдарма, части 42-й армии – из района Урицка. Там, где войска двух армий должны были встретиться, был высажен морской десант.
Сразу оговорюсь: замысел бестолковый. И вот почему. Миллионный город, Балтийский флот, 23-я, 42-я и 55-я армии, авиация фронта и два корпуса ПВО отрезаны от страны. Кроме того, от этой главной группировки Ленинградского фронта отрезана 8-я армия. О чем надо думать в первую очередь? О городе, флоте и главных силах Ленинградского фронта или о второстепенной 8-й армии? Куда надо рубить коридор? На восток, чтобы избежать блокады Ленинграда, или на запад, чтобы блокированный голодный город соединить с такой же голодной потрепанной армией? И гений решил блокаду Ленинграда прорывать одной измученной дивизией и неготовой к бою бригадой, из чего, как мы теперь знаем, ничего не вышло, а главными силами рубить коридор на запад, на соединение с 8-й армией. Но что толку? Если город, флот и главные силы Ленинградского фронта погибнут от голода, то погибнет и 8-я армия на Ораниенбаумском плацдарме независимо от того, соединилась она с главными силами или нет”.

   Мой ответ.
   Бичом для наступающих и немцев, и русских были болота и леса. Приходилось наступать на узких участках. Если бы основные силы Жуков бросил на восток от Ленинграда, на прорыв блокады, а прорыв не удался б, то назад вернуться немцы могли бы и не позволить. Немцы были в считанных километрах от центра Второй Столицы. Убрать основные силы – означало захват Ленинграда немцами. Это раз. Два. Если замысел на воссоединение армий – о чём говорил Резун – и не удался, то  замысел не бестолковый. И вот почему. Эта атака не давала немцам сосредоточиться, отвлекала их силы и внимание на эту атаку, растягивала их фронт, облегчая положение войск на главных направлениях ударов немцев на Ленинград. 8-я армия была отнюдь не второстепенной, оттягивая на себя войска активными действиями, угрожая тылу немцев. Я совершенно согласен с действиями Жукова, который – в то время – не бросил основные силы на прорыв блокады. Если бы немцы разгромили войска Ленинградского фронта и захватили сам Ленинград, то им бы не потребовалась и его блокада. Основная сила по деблокированию была у Кулика на Большой земле. Он защищал только поля да посёлки, и свою 54-ю армию. Почему он не смог деблокировать – это другая тема.

   Подведение итогов. Основные силы немцев стали уходить от Ленинграда на Москву после 18-го сентября. Жуков пять дней воевал со всеми силами немцев. Полностью немцы отказались штурмовать Ленинград после 25 сентября. Немцев это заставил сделать генерал армии Жуков Георгий Константинович и вместе с ним – все защитники Ленинграда. Вечная Память и слава защитникам Ленинграда!

   P.S. Слова Резуна: “Советские командиры постоянно преувеличивали силы и потери противника, преуменьшали свои силы, скрывали потери. И вот вам блестящий образец. Жуков доложил об ужасающей обстановке для того, чтобы выше оценили его усилия и заслуги. Но Жуков ни тогда, ни после войны не назвал номеров вражеских дивизий, которые якобы «развивали прорыв», – вот в чем смущение. Согласен, в ходе боев не всегда ясно, какой именно противник перед тобой. Но после войны, когда все карты раскрыты, когда все архивы противника захвачены, а вражеские генералы переловлены и ждут решения своей участи, номера эти можно было легко восстановить. Германских танковых дивизий на советско-германском фронте не набиралось и двух десятков. Боевой путь каждой известен с точностью до часов и минут, ибо в каждом штабе вели журнал боевых действий. И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера“.

   Мой ответ смущённому. Во-первых, то, что приписывает Резун советским командирам, - больше-меньше существует в истории всех войн, всех армий мира (кстати, этим занимается сам Резун – исходя из своих интересов). В мемуарах часто, по разным причинам, не пишут все подробности (кому очень надо – ищите). Сейчас особенно открыты способы добычи информации – Интернет и прочее. Раз уж Резун сам об этом сообщил, то открыл бы все номера дивизий, да и доказал бы нам то, что хотел доказать этими номерами. Резун в этом набрал в рот воды. Граждане читатели, Резун – шельма! Он всеми способами вас задурачивает. Али вы не видите. Вот слова Резуна, направленные на Жукова: “И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера“. А вы сами, господин Резун, почему не изволили нам показать эти номера? Али это у вас от смущения. А и вот отчего смущение. Выше  я привёл названные Гудерианом эти номера. Жуков пять дней реально воевал против этих “номеров”; и вот об этой-то немецкой силище Жуков сообщал в Москву. Резун читал Гудериана наверняка. Но Резун сообщил читателям (тебе, читатель), что ещё до появления на фронте Жукова “не осталось ни одного танка”. Будьте осторожны, читатели, читая писанину предателя (внезапно я стихами заговорил). Особенно там, где у него пафос со смущением и негодованием. Резун словесный артист и эквилибрист – в худшем понимании этих слов (я имею в виду не его ошибки, недогляды, а его ложь, демагогию и прочее из такого арсенала).

  Заключительные слова Резуна: “Прошли десятилетия. Никто не скрывает того, что блокада окостенела по вине Жукова, что миллион жизней соотечественников – на его совести. Он их убил. Исходя из этого решили: а не поставить ли ему, ленинградскому душегубу, памятник? И поставили”.

   Читатель, этих слов предателя – я не хочу комментировать, чтобы не осквернять память наших защитников, да и самому не пачкаться об эти слова предателя.         
                * * * * *
   Для точки. Ленинград деблокирован – 18.01.1943. Координатор главного фронта (фронт со стороны Большой земли) при деблокировании – Жуков. Точка.

            МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.

                01.06.-06.06. 2013.

   ПАВЛОВ Д. В. (в годы Отечественной войны – начальник Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии). Из книги “СТОЙКОСТЬ”.

   Защитники Ленинграда в первые дни сентября (1941 год. – М. А.) испытывали предельное напряжение сил. Битва протекала с крайней ожесточенностью и приближалась к кульминационному моменту. В это критическое для Ленинграда время Ставка неожиданно для Военного совета отзывает командующего фронтом Ворошилова в свое распоряжение.
   Обстановка требовала серьезной акции со стороны Верховного Главнокомандования. И такая акция была совершена смело и мудро. Командующим фронтом был назначен генерал армии Георгий Константинович ЖУКОВ.
   Г. К. Жуков быстро оценил обстановку. Опираясь на активную поддержку партийной организации города, он без промедления приступил к действиям. Разгадав намерения врага прорвать линию нашей обороны со стороны Урицка, Жуков с большим искусством в считанные дни усиливает оборону в полосе 42-й армии и подготавливает контрудар. Он переводит часть моряков с кораблей в сухопутные подразделения и ставит их на особо ответственные участки. Снимает некоторые соединения с Карельского перешейка, что для многих офицеров штаба представлялось рискованным шагом, ослабляющим оборону против финнов, формирует новые части, пополняет их рабочим ополчением. Собрав в кулак около 50 тыс. воинов, обеспечив новые части боевыми и техническими средства¬ми, он без промедления предпринимает контрудар в на¬правлении Красного Села, стремясь нанести фланговый удар группировке немецких войск, сосредоточенной для наступления на Ленинград.

                = = =