***

56.

Травка стелется, ох, как мягко – ходят красивчивые по-босу,
собирают чудесную росью воду, да умываются ею, холоднючею.
Кому мила росья водица — тот сам, как гранный камень, блесчит.
Другой голубий камень искать надо в полнолунье, на русальей неделе.
Исчешь красоту — станешь красивым, исчешь разумень — буде тебе светлая голова!
Что исчешь, то и приманится.
Здравень тожа искать треба!


57.

Ранче было: прокукучет пестрянка — пора травень рубить.
Околь городца — лужья зелень, там мареная земель, а травенька,
как стена городская, да сочна уж!
Раз — косилом, два — косилом, и только молодецкое поёт:

«Лужья зелень — расступись,
Притче, пролежно ложись,
Как рожжинка, выпрямлись,
Ловче травень расстелись!»


58.

Древо есть в бутоярском лесу — широкое, да высокое.
Вкругонь обойти сложно — коренья толщинные, извивами лежат.
Оно родовой силой полно — чтимо, как прародительское.
Вверх бежит сила земли, растекается по веточкам, как и жизнь, —
зачалась от единого ствола, да раскинулась вширь.
День пройдёт, скинет древо листья жухлые, пообломаются-то веточки слабые.
В новый день жизнь своё возьмёт.
Смолодчива зелень!


59.

Есть в дальнем овражике место такое, укромное.
Там живёт маленькая змеюка.
Стережёт она подземный, потаённый лаз.
Словом креплёная, змейка не простая!
Глазюки её темнючии, жгучии.
Сама крапчатая, да узорная — заворожит, век на месте простоишь!


60.

Если немочь какая привяжется, невзгода, иль наветная гниль —
есть место лонное в овражике.
Там, у соляного камня можно поправить здравень.
Камень привезённый, заветом скреплённый, светлый.
Но идти нужно с требой, с дарами всякими — дух встречает строгий, древний!
В любом камешке, дереве может укромиться дух, посему не бросай,
не руби понапрасну!
Войдёт тогда незнамое в плоть — поди, знай, что!
Заблестят глаза истомно, с силой, речить будешь неразумное, невнятное.
Берегись, читай рунники охранные, советы слушай ведные, здравые:
непросто жить без знаний, остолопом уверенным!
А что если знаешь, исчи большего — всегда пытания приводят к разумению!


61.

Здравень-корень растёт в Раньском лесе.
Вершком он мал, да ползуч.
Голубится цвет на длинчатой стебелине.
Пьют его от простудья, от лихорадени.
А зовётся он лихчатиком.
По кочьям стелется, неприметный!


62.

Цвет-ласконь поплыл по доликам, по ручьишкам — велико ликолепие, утрань парится!
Кони выпасом бредут, травки клызят.
Жёлто выплыл Сурьюшка, тихо вкрался — деня теперь, как в Вышне.
Ой ли, ра-дости!


63.

Голубень застит божьи выпасы — только раньки так парит!
Проступь чудится сквозь завеси: будто плывёт Утряна в сарафане,
подолом травы клонит доземь!
Чу! Льняный пояс высбросила!
Вот теперя колокольца сиреневые зазвенчат, поскрипы травяные слышно будет —
Славоправь сполнится!
Ну чем не величальная песнь?


64.

Ещё в небеси живут такие девы — ласковень великая от их.
Божьи праведницы дуновенны, миролюбчивы.
Все рядны у их светочны и переливчаты цветом.
Як любоваси, так прилюбился!


65.

Крут бережок — сторожничай!
Река, как ящерка, юрчит, а дрынные свивы сцеплены накрепко.
Берегом пройти — нужен посох, а ступишь в полынь, утянет шумная Лузя!
В ней дух строптивый, женский, дань просит: то ленты цветные,
то каменья со Святой горки.
Сама долгая и глубинная.