любовь возблистает

пора рисовать свое безумие, чтобы оно больше
не молилось неведомому богу,
чтобы оно не блистало на невидимых балах,
чтобы рот его был зашит, а ноги опутаны
строгой веревкой исчезновения.
пора причитать прадеду колокола, чтобы тот услышал,
как они взошли к небесам и там обвиняют
неведомого бога тысячу лет во всех грехах.
пора поклониться и вере, и надежде.
а любовь...а любовь возблистает и так,
ведь она не знает, где ее начало и где ее конец.
она не знает, где торгуют и пищей, и небесами,
она не знает, где пристанище поблекших красок.
она - само причастие. в котором все превращается
в ровное свирепое гонение, и там, где слова открыты для
твоих губ, там и ты движешься по тонкой их леске.
кони вздыбились, они ищут своего приспешника.
крот проел дыру в стене, он видит плоть.
кран собрал всю материю и отправил ее к неопознанным
субъектам, горение ослепло, восток распух, как роженица,
кара скатилась с лепнины, село пробурило придуманные гнезда,
ров прокатился по колее, дурак закатил истерику средь рыб
и сквозняка. молот высек искру из неба,
и проселок исчез в минуте,
топор накренился и упал в прорубь,
серп составил видение снега,
караты мирно возлегли с адамом,
мать челна погибла в алмазах,
мастерица видения пришла на поклонение выси.
тогда и пост содержался под строгим арестом,
тогда и молоток припасся для строгих седин,
тогда и королевство нашло свои снега безбрежные,
и волосина упала в пищу коней,
и тавро проснулось на плече мрака.
варево всплыло в будущем,
русые косы прикрепились к тканям,
росы блеснули в собственной пище,
тара прокатилась на борзых,
трава приставила заплату к небеленой ткани,
система вещей полоснула своим забвением,
горнила открылись и засмердели,
отчуждение упало в пропасть, 
канистра слила все сущее,
картавая гладь проникла тайно в карман,
синь восстала над домами,
стужа воссела на престол,
кони двинулись в погреб,
рама открылась и прострелила седину.
тогда только мы учуяли что-то неладное.
ведь все, что исчезает, имеет свой долг перед тем.
что осталось жить. и кол тешется на мраке,
когда мрамор входит в ровную ладонь.
и конь пашет пищей,
и свет приходит к собственной милостыне дважды.
и кратер обходится одной монетой,
и кулек причащается выси, чтобы длани не закрылись,
и дары продолжали расточаться безвозмездно.