Нина

Умерла Хлебникова Нина Максимовна. Она не была знаменитым человеком. Мне захотелось вспомнить о ней не только молитвой, но и словом.

Она знала лично других незнаменитых людей - моих прабабушек и прадедушек с маминой стороны, потому что жила в послевоенные годы там же, где и они - в совхозе Октябрьский, прежде - деревня Нижняя Алексеевка, ныне - село Космос. Сейчас возле этого села находится знаменитое место паломничества - целебный родник с храмом в честь иконы Богородицы «Живоносный Источник».

В раннем, среднем и позднем детстве я нередко бывал в этом населённом пункте, навещал с дедушкой и бабушкой бабушкиного брата Михаила Алексеевича Субботина и его супругу Марию Прохоровну.

Но с Ниной Максимовной я познакомился намного позже, когда служил священником в Капчагае. Эта рослая и худощавая пожилая женщина оказалась в нашем городе после ряда тяжких жизненных трагедий, о которых говорить теперь неуместно. Что-то было в ней деревенское и старинное из рассказов Абрамова и Шукшина. Среди старушек и полустарушек храма в честь святой Ксении Блаженной она стала главной певуньей
народных песней. Чувствовалось, что пение заглушает боль, почти всегда заметную в душе Нины Максимовны. Мы часто пели вдвоём. Я быстро запоминал или вспоминал тексты и мелодии.
А какие это прекрасные, сердцебудительные, слёзозовные тексты и мелодии!

*
Даль великая, даль бескрайняя
за околицей и в судьбе...
*
Солнце общее и сердце общее у моей земли и у меня...
*
Кудри мои русые, очи мои светлые
травами, бурьяном да полынью зарастут.
Кости мои белые, сердце моё смелое
вороны да коршуны по степи разнесут...
*
Васильки, васильки меж рядов пожелтевшего хлеба.
Васильки, васильки, как безоблачный полдень весны.
Или это на землю упали осколочки неба,
заставляя нас вспомнить забытые песни свои?
*
Дорогие мои, я согрею вас ласковым словом.
Если ж вдруг упаду на холодную землю без сил,
вы на грудь на мою положите букет васильковый,
чтобы он мне на небо неведомый путь осветил...
*
Там за зорями, за туманами,
в тишине лесов и полей
сокровенное, несказанное
бьётся сердце земли моей..
*
Ридна маты моя, ты ночей не доспала,
ты водыла мэнэ у поля край сэла,
и в дорогу далэку ты мэнэ на зори провожала,
И рушнык вышиванный на счастье, на долю дала...
*
Лежит на ладони весёлого солнца осколок.
Высокие звёзды сияют над нашей судьбой.
Я точно не знаю когда, но мне кажется скоро
пойдут наши танки в последний, решительный бой...
*
Я люблю тебя, Россия, дорогая наша Русь,
нерастраченная сила, неразгаданная грусть...
*
В этой деревне огни не погашены.Ты мне тоску не пророчь.
Светлыми звёздами нежно украшена тихая зимняя ночь...

Через какое-то время я узнал, что Нина Максимовна из Космоса, то есть, из Октябрьского, то есть, из Нижней Алексеевки. Оказалось, она хорошо помнит полтавских переселенцев Бебешко Василия Никитовича и Акулину Наумовну - родителей моего дедушки, саратовских раскулаченных Субботиных Алексея Петровича и Агафью Евдокимовну - родителей моей бабушки и других наших родственников, соседей, земляков, выброшенных в необжитую казахскую степь и со временем создавших в ней совхоз-миллионер.

Рассказывала сельские истории последних пятидесяти годов.
Чувствовалась необходимость и радость иметь малую родину, деревню, где смеялись, плакали, трудились, умирали предки (черты их лица наблюдаю в зеркале), историю рода, которую надо не опозорить, традиции, которые надо сберечь, ближних на том свете, к встрече с которыми надо готовиться.

Я и раньше знал, что все мои корни до дедушки-полковника были крестьянские. Очень мне это нравилось. Беседы с тётей Ниной укрепили светлое, архаичное мировосприятие.

Одним из самых удивительных повестей моей землячки был рассказ о её тёзке - девяностолетней бабушке Нине Подыман, выживавшей некогда в одной глиняной землянке с моими Бебешками. Я помнил смутно эту старушку. Она с небольшим хором пела народные и церковные песнопения над гробом нашего родственника, как и на всех христианских похоронах.

Нина старшая родилась где-то на Волге. Их дом стоял возле большого женского монастыря. Девочка, можно сказать, не выходила оттуда. Помогала монахиням на поле, в коровнике, в трапезной, в швейной, пела на клиросе. Так продолжалось до самой её юности, пришедшейся на послереволюционные годы. Девушка Нина хотела стать монахиней, но некая юродивая подвижница строго сказала её матери, что путь дочери - замужество. Вскоре монастырь разогнали. Монахини приняли великие скорби
и тяжелейшие искушения. А Нина вышла за русского немца Антона Подымана и со временем стала спецпереселенкой в Казахстан как кулачка. Я, кстати, тоже правнук кулаков. К сожалению, не унаследовал их трудолюбие, хозяйственность, смекалку, вернее сказать, утерял их, стал ленивым, неорганизованным, неприспособленным. А ещё - добро моё без кулаков, и взять себя в кулак у меня получается только при смертельной опасности. И то не крепко. Выскальзываю.

Молодая мама Нина оказалась в местах, где не было храма, не было священников, не было разрешения выезжать за пределы совхоза. И в ней проявился талант миссионера. Она собирала у себя верующих женщин, читала им Евангелие, пересказывала на память жития святых и проповеди монастырских священников, учила молитвам, церковному пению, христианской нравственности. Вокруг неё сформировалась женская православная общинка, хотя в те годы это было опасно.

Нина со своими ученицами крестили детей, пели на свадьбах, погребениях, напоминали о церковных праздниках, ходили утешать больных и вразумлять грешащих. Дом Подымана стал центром христианской жизни до самых девяностых годов, когда стали открываться храмы в окрестных посёлках, стали приезжать священники, закипели паломничества возле чудотворного источника.

Нина младшая рассказала Нине старшей, что правнук Бебешко и Субботиных стал иеромонахом. Та усиленно просила меня приехать в гости. И вот я в скромном деревенском домике ощущаю трепет, как перед исповедью у старца. Старушка величественна. Одухотворённое лицо, светлый сильный ум, молитвенный настрой, благоговейное отношение к собеседнику. Она заплакала, увидев меня. Удивлялась, что в потомках не особенно религиозной моей родни появился священник. Любовь ко Христу и Его Церкви было главным в её жизни. Она, можно сказать, в одиночку сохранила и передала односельчанам опыт духовной жизни, усвоенный в далёком волжском монастыре.

Перед её смертью мы встречались ещё несколько раз.
Пели вместе. Молились. Вспоминали.
Вечная память Нине Подыман и Нине Хлебниковой. Предлагаю почтить их песней.
*
Снова глаза закрываю несмело.
Вспомнить пытаюсь детство своё.
Помнится только - матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.
Зимами злыми над прорубью белой,
в стылой воде полоская бельё,
вся коченея, матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.
Больше она ничего не имела,
только свой голос чистый, родной.
Не было хлеба. Матушка пела.
И оттого я остался живой.
Рядом война полыхала и тлела.
Сытым ходило одно вороньё.
Вдовы рыдали. Матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.
Мы отнесли её лёгкое тело
на вековечное в поле жильё.
Всё мне казалось - матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.
Всё мне казалось - матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.

Не знаю - кто написал эту песню. Как сказали однажды в КВН - музыка народная, слова народные, исполняет автор.
Текст учите. А мелодию я напою вам при встрече, дорогие читатели.