Дедушка и Москва

20 декабря родился мой дедушка Николай Васильевич Бебешко. Год его рождения в паспорте указан не точно. В дни обострения гражданской войны метрики велись не везде. Прабабушка Акулина Наумовна, когда уже позже её спросили в паспортном столе о годе рождения Коли, ответила: «Колька родывся, як Колчак був».

Не имея под рукой биографии адмирала Александра Васильевича Колчака, паспортист поставил в соответствующей графе «20 декабря 1921 года». Число вспомнить было легко, потому что назвали сына по святцам - в честь Николая Чудотворца, чествуемого накануне. Я слышал краем моего невнимательного уха, что моя бабушка сомневалась в точности года рождения своего мужа. Она была начитанной и, возможно, ознакомилась с историческими хрониками тех лет. А я это сделал только сегодня. Где же столько десятилетий спали мои класс с углубленным изучением истории, спецкурс по музееведению, факультет журналистики, любознательность и любовь к дедушке? Почему они не побудили разобраться в этом вопросе ещё тридцать лет назад?

Вчера я набрал почти весь новый рассказ о дедушке, но, задремав, случайно нажал на стирающую кнопку умнофона, и в результате от огромного текста осталось одно слово - «Лазаря». Это я упоминал в исчезнувшем творении о святом сербском князе Лазаре. Его молитвами и молитвами святого Лазаря Четверодневного да поможет мне Господь восстановить утраченное вчера и во всей жизни.

Конечно, я был расстроен. Утром, взявшись за рассказ, как русский строитель за постройку города, сожжённого врагами, решил уточнить год дедушкиного рождения. Открыв мемуары о гражданской войне, я погрузился часа на два в малознакомые мне страницы родной истории. Впервые, к стыду своему, прочитал о Верховном правителе России, Главнокомандующем Белой армии адмирале Александре Колчаке. Достойнейший человек. Буду молиться об упокоении его души.

Так вот. Деревня Краснопёровка, где родился дедушка, находилась довольно близко к Омску, ставшему столицей той части России, которая не признала власти большевиков. Весной 1919 года войска Колчака, с боями, продвинулись из-за Урала к Волге. Казалось, падение ленинского режима неизбежно. Но красноармейцы нашли силы на контрнаступление, и к осени этого же года оттеснили белогвардейцев обратно к Омску. В ноябре Колчак был арестован. А в ночь с 6 на 7 февраля 1920 года, накануне празднования иконы Богородицы «Утоли моя печали» был расстрелян в Иркутске и брошен в речную прорубь, по другой версии - тайно закопан на территории местной тюрьмы.

Если считать, что до казахстанской деревушки вести шли месяцами, то вполне
возможно, что прабабушка в декабре 1919 года ещё не знала о разгроме колчаковской армии.
Но в декабре 1920 года, а тем более в декабре 1921 года на севере Казахстана
происходили уже совсем другие события.

Представилось - суровый иркутский декабрь, в заточении томится русский учёный и военачальник, исследователь Крайнего Севера, герой Первой мировой войны, бывший командующий Черноморским флотом, единственный из высшего военного руководства отказавшийся просить святого императора Николая об отречении, пытавшийся восстановить в России законную христианскую власть, сохранить от поругания религиозные и нравственные святыни Родины - раб Божий Александр. Через пару месяцев он уйдёт на суд к Милостивому нашему Богу, бесстрашно, с песней встретив
смерть.

В это же время в занесённом снегом северо-казахстанском селении рождается будущий полковник раб Божий Николай, мой дедушка, который победит фашистов, встретит падение коммунизма, возрождение Русской Церкви и бесстрашно, в сознании, примет смерть от раковой агонии у меня на руках. А я буду продолжать немощными силами великое дело моего народа - сохранение учения и благодати Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа.

Вот какая польза от стирающей кнопки! Во-первых, я выяснил, что в этом году исполнилось 100 лет со дня появления на свет моего дорогого дедушки Николая Васильевича. Во-вторых, я познакомился с интереснейшей жизнью приснопамятного Александра Васильевича. В-третьих, я получил опыт сгорания своего труда в недрах электронной памяти, но не разбил от досады ни одного стекла, ни одной тарелки, и
теперь в тихом Коктале, в натопленной хатке пытаюсь вновь написать об одном чудесном эпизоде двухгодичной давности. Надеюсь закончить к обеду, для которого лепит рыбные пельмени церковная повариха Нина Васильевна.

***
В детстве мы с дедушкой много гуляли. Его душа совершала посадку в «аэропорту» Внуково, моя душа планировала к «аэропорту» Домодедово, и небо было рядом.

Дальше Казахстана мы вместе не улетали при жизни. А жизнь была очень радостной. Дедушка-полковник воспитывал меня не по-военному, а по-крестьянски. Мы уезжали на дачу в талгарские горы. Там копали, садили, пололи, окучивали, рыхлили, строили, красили, пилили, заготавливали, косили, удобряли, корчевали, поливали, прививали, а потом вечерами слушали сверчков, реку, сов, камыш и бабушку Полину - сказочницу и рассказчицу.

Дедушка очень любил меня - первого и единственного внука.

О войне много не рассказывал. Мне кажется, для его чуткой души это были тягостные воспоминания. В бедре он носил осколок немецкой бомбы. Прихрамывал. Но очень много трудился. И всё же мы гуляли вдвоём - по садам, по горам, по снегам, по дворам, по друзьям, по храмам. Рыбалку дедушка не любил. А вот в баню мы ходили часто с самого моего младенчества. В шахматы играли, обсуждали фильмы, а уже позже и духовные книги.

Моя безалаберность и трусость построили надёжное укрепление между мной и профессией защищать Родину. Хотя Родину я очень люблю, даже не просто Россию, а всё то, что связано с той вселенской идеей стремления к Высшей Правде и спасения в человеке Человека, которая была заложена ещё в Древнем Израиле, хранилась Христовой Церковью в Византийской империи, затем в Российской империи и даже в душах советских людей.

Сами того не понимая, многие нехристианские народы помогали Церкви хранить вечные христианские истины и удерживать мир от наступления зла, разврата, хаоса, бесовщины, небытия.

Дедушка был мягок и не мог исправить многих моих дурных наклонностей. Он передал это сложное дело Христу и свою душу предал в Его руки 18 марта 2002 года. Это день чествования иконы Богородицы «Воспитание», а позже в этот же день произошло воссоединение Крыма с Россией - переломный и трепетный момент русской истории. Кстати, дедушка всегда писал в анкетах, что он русский, хотя носил малоросскую фамилию и был сыном выходцев из Полтавской губернии, говоривших дома по-украински.

Прошло пятнадцать лет. И однажды перед Днём Победы внук офицера решился на дисциплинарное преступление - поездку в Москву без благословения правящего епископа. Дело в том, что я не гражданин Казахстана, и мне приходится пересекать границу для продления срока пребывания в чужой, но такой родной стране. А официально отпрашиваться очень громоздко - ехать в Алма-Ату, всё объяснять, писать прошение, ждать ответ, выписывать командировочное удостоверение и т.д.

Я рассудил, что если съезжу туда-обратно, отпросившись только у благочинного, то ничего страшного не случится. А администрация митрополии в сэкономленное мною их время наделает кучу добра.

Здравствуй, Москва, украшенная георгиевскими ленточками и спасаемая молитвами святого великомученика Георгия Победоносца! Завтра 9 мая. Впервые в этот день буду возле Красной площади. А там прогремит Парад Победы, прошествует Бессмертный Полк.

Раба Божия Анна Кацелененбоген обещала провести меня в первые колонны этого великого подобия Крестных ходов. Но я сомневался - идти, не идти.

Вечером 8 мая мы с московскими друзьями собрались петь военные песни, читать военные стихи, рассказывать военные истории.

Меня очень тронул один, неизвестный мне ранее, стих Константина Симонова:

У ОГНЯ
Кружится испанская пластинка.
Изогнувшись в тонкую дугу,
женщина под черною косынкой
пляшет на вертящемся кругу.
Одержима яростною верой
в то, что он когда-нибудь придёт,
вечные слова «Yo te quiero» *
пляшущая женщина поёт.
В дымной, промерзающей землянке,
под накатом брёвен и земли,
человек в тулупе и ушанке
говорит, чтоб снова завели.
У огня, где жарятся консервы,
греет свои раны он сейчас,
под Мадридом продырявлен в первый
и под Сталинградом — в пятый раз.
Он глаза устало закрывает,
он да песня — больше никого…
Он тоскует? Может быть. Кто знает?
Кто спросить посмеет у него?
Проволоку молча прогрызая,
по снегу ползут его полки.
Южная пластинка, замерзая,
делает последние круги.
____________________________
* «Я тебя люблю» (испанский)

Светит догорающая лампа.
Выстрелы да снега синева…
На одной из улочек Дель-Кампо
если ты сейчас ещё жива,
если бы неведомою силой
вдруг тебя в землянку залучить,
где он, тот голубоглазый, милый,
тот, кого любила ты, спросить?
Ты, подняв опущенные веки,
не узнала б прежнего, того,
в грузном поседевшем человеке,
в новом, грозном имени его.
Что ж, пора. Поправив автоматы,
встанут все. Но, подойдя к дверям,
вдруг он вспомнит и мигнёт солдату:
«Ну-ка, заведи вдогонку нам».
Тонкий луч за ним блеснёт из двери,
и метель их сразу обовьёт.
Но, как прежде, радуясь и веря,
женщина вослед им запоёт.
Потеряв в снегах его из виду,
пусть она поёт еще и ждёт:
генерал упрям, он до Мадрида
всё равно когда-нибудь дойдёт.

Прекрасный вечер в честь Дня Победы завершился. Коктальский гость Москвы заснул. Настало утро, а он так и не решил - где встретить любимый праздник. И вот в какой-то момент пришло ясное понимание - надо пройти с Бессмертным Полком.
Хорошо иногда взглянуть на себя со стороны, а лучше с хорошей стороны, если она ещё просматривается. Я спешно позвонил маме, попросил переслать по вотсаппу дедушкину фотографию, побежал в фотосалон, распечатал крупно, нашёл красивую ленту.

И вот по московским улицам идёт радостный сорокапятилетний иеромонах, трепетно неся на груди портрет радостного двадцатипятилетнего капитана. А ведь совсем, кажется, недавно радостный пятидесятичетырёхлетний полковник трепетно прижимал к груди годовалого мальчика без сана и звания.

Мне казалось, что мы с дедушкой неспешно ходим и показываем друг другу Москву, он несколько лет жил здесь в пятидесятых годах, учась в военной Академии. Я размышлял о встрече с дедушкой и всем нашим родом после моей смерти, и мне хотелось покаянно плакать.

Благодаря рабе Божией Анне Кацелененбоген я оказался в метрах пятидесяти от первых рядов торжественного построения. Пришлось ждать начала шествия под несильным, то идущим, то не идущим дождём около трёх часов. Но какие золотые это были часы! Все улыбались, пели, общались. Работали солдатские походные кухни. Можно было выпить бесплатно сколько хочешь горячего чая с булочками и поесть жирной фронтовой каши.

Особенно меня удивило - обилие фотографий участников войны из бывших союзных республик. Многие гастарбайтеры (такое противное слово) оказались сынами и внуками героев Советского Союза. Хотелось всех их обнять. Киргизские, узбекские, азербайджанские, армянские, грузинские, осетинские, чеченские, прибалтийские имена и фамилии. Много имён и фамилий. Много судеб. Много надежд. На одном из плакатов я прочёл:

МЫ БЫЛИ ОДНИМ НАРОДОМ.

За период Великой Отечественной Войны Звездой Героя были награждены 11302 человека. Из них русские – 7998, украинцы – 2021, белорусы – 299, 161 татарин, 107 евреев, 96 казахов, 90 грузин, 89 армян, 67 узбеков, 63 мордвина, 45 чувашей, 43 азербайджанца, 38 башкир, 31 осетин, 18 марийцев, 16 туркмен, 15 литовцев, 15 таджиков, 12 латышей, 12 киргизов, 10 коми, 10 удмуртов, 9 эстонцев, 8 карелов, 8 калмыков,6 чеченцев6 кабардинцев, 6 адыгейцев, 5 крымских татар,4 абхаза, 2 якута, 2 молдаванина,1 тувинец.

А вот каковы потери среди воинов разных народов, погибших в боях с фашизмом:
Русские – 5 млн. 756 тыс.
Украинцы – 1 млн. 377 тыс.
Белорусы – 252 тысячи
Татары – 187 тысяч
Евреи – 142 тысячи .
Казахи – 125 тысяч
Узбеки – 117 тысяч
Армяне – 83 тысячи
Грузины – 79 тысяч
Мордва и чуваши – по 63 тысячи.

Здесь исследователи упомянули потери не всех народов, но Господь помянул всех погибших за Победу, значение которой намного выше исторического и политического события.

И вот Бессмертный полк двинулся. В тот год по московским улицам и Красной площади прошло 850 тысяч человек. А кто входит в Бессмертный полк по ту сторону смерти? Бойцы Великой Отечественной Войны. А солдаты Первой Мировой, Балканской, Крымской, Первой Отечественной не входят? А дружинники святых Александра Невского, Дмитрия Донского, Владимира Равноапостольного не входят? А воины грузинской царицы Тамары, сербского князя Лазаря, израильского царя Давида не входят? Несомненно входят. А все воины всех народов, жертвенно защищавшие свои
европейские, австралийские, африканские, другие отечества - входят?

Эти удивительные мысли очень волновали меня. Какой же огромный этот Полк! Какая великая сила молится о живущих ныне!

Мы прошли с дедушкой и его сослуживцами со всех концов земли и из всех веков до храма Василия Блаженного. «Ура!» и «Христос воскресе!» поочередно возносилось над Москвой.

Неожиданно меня окликнула по имени женщина в военной плащпалатке. Это была вдова великого русского артиста Алексея Васильевича Петренко - Азима Абдумаминова, в крещении Анна. В руках она держала фотографии участников войны и со своей стороны, и со стороны покойного мужа.

Мы познакомились в Алма-Ате, куда она приезжала с Алексеем Васильевичем на концерт с его участием. Разговорились. С ней была их дочь Мелания Петренко. Азима предложила согреться чаем после шествия под дождём. Мы зашли в какой-то ресторанчик. Поставили портреты русских и узбекских воинов вокруг стола. Говорили, в основном, об Алексее Васильевиче, недавно почившем. И тут я вспомнил стихотворение Симонова, слышанное вчера. Та же ситуация, что в сюжете стиха - нерусская женщина рассказывает о своей любви к русскому человеку, который теперь
очень далеко. Тут я с удивлением заметил, что ресторанчик испанский и звучит старинная песня на испанском языке, может быть, даже та самая, которую слушал в землянке генерал.

После чая мы поехали на могилку Алексея Петренко, я отслужил литию, а на обратном пути попал почти в эпицентр праздничного салюта.

Такой день! Святой! Молитвенный! Глубокий! Слёзный! Обновляющий!

На следующее утро перед отлётом домой я зашёл в маленький деревянный храм преподобного Андрея Рублёва в Раменках. После литургии я шёл, наполненный самыми светлыми мыслями и чувствами. И вдруг зазвонил телефон. Секретарь нашего митрополита железным голосом спросил:
- Отец Аверкий, что вы делаете в Москве?
- Я? Я... Ну...
- Вас показали крупным планом по центральному каналу, идущим по Красной площади. Владыка видел вас и очень удивлялся.
В ближайшее время ждёт вас с письменным объяснением.
- Благословите.
Штирлиц понял — это конец…

Первое время после звонка была какая-то умственно-сердечная лихорадка. Но потом душа вспомнила слова военной песни Высоцкого: «Наши мёртвые нас не оставят в беде. Наши павшие, как часовые.» «Все воины Всемирного Бессмертного Полка, помолитесь обо мне грешном!» - воскликнул я. И пришло облегчение. Явилась надежда, что будет всё хорошо, а каким образом, я не знал.

После прилёта в Алма-Ату в епархии обо мне забыли на месяц. Потом позвонил тот же секретарь и кротко, дружелюбно сказал: «Батюшка, дорогой, ведь я просил написать объяснительную про твои московские приключения. Ты не написал. А меня ругают. Напиши, пожалуйста».
Через день владыка митрополит вызвал меня и тоже очень мирно объяснил мне опасность поездок без благословения, попросил больше так не делать и подарил детские книги для воскресной школы Коктала. Слава Богу!
А война продолжается…

22 декабря 2019 г.