чеканка шепота

тело было пронзено мгновением,
которое паслось в долгом имени.
чрево раскрылось, как бурный цветок,
и парапеты поплыли по наведывающимся сквознякам.
тело искало тело, то, что навеки забыто
как долгий синоним. чрево изымало все, что нельзя,
все, что падает в раскрытые ладони.
ладони просили, просили у него,
у него, как бога, как единственного
искусителя и совратителя,
и он пал в широкие объятия,
он ответил на долгую просьбу,
молитву, жажду, вожделение.
возлюбленная и вожделенная вторглась
в слово, как в личный дом,
как в собственную обитель,
и он пришел, этот властитель говорения,
и захлестнул собою порок и добродетели.
паства упала в молитву,
в царствие упал стог,
и шелк пробил дыру в магме.
песнь копытами своими отшвырнула
раболепие, и гимн тепла ковырнул сталь,
когда ропот стесал созвездие падения.
только грот знал, в чем шепот густых локонов,
и какой рот падает в мечту.

только челядь отчеканивала шепот,
и тело принимало и тело,
и село, и землю как единственное лекарство.
как единственный возглас падало ничто,
и тело забирало свои плоды,
чтобы услышать молчание высот.
кони проплыли по литургии,
кони пролили слезу умиления,
и в теле прошли и волокна,
и ток, и амнистия вопля.
свет погиб для меди,
и мел принял вину на себя,
когда рот сказал в теле,
в своем собственном теле
сказало песнопение.
мел погиб,
и рот его раскрылся.
раскрылось тело и пасмурно захотело,
плоть возжелала на краю своего значения.
тело было всем и ничем.
ничто так не препятствовало говорению,
как тело. тело скиталось по небу,
по равнинам оно скиталось долгими небесами.
только молот впитал и лес, и воду, и живность во
глубине океана.