Мы- русские, воспитаны добром!

               
   
Мы – русские, воспитаны добром!

Качались дерева…И в полный рост
Ложились ниц израненным солдатом.
Тот бой ожесточенно вел наш взвод,
Кто виноват, что брат идёт на брата!

Ползком достиг я вражеский окоп,
Разведку провести – затихли что-то.
Трусливый стал и прячется «укроп»,
В котле сидит, вся выдохлась пехота.

Но здесь, в окопе, видно нет живых,
Лежат гуртом, и смерть ведёт подсчёты…
А кто-то дома ждёт родных своих,
Но, после артобстрела лишь двухсотые.

Окоп покинув, слышу тихий стон.
Вернулся… Под  телами шевеленье.
Какой здесь соблюсти сейчас канон –
Нести к своим или предать забвенью?

Вытягиваю. Ранен. Бинт и жгут.
Кладу на спину и тащу, сгибаясь.
Война идёт. Творится самосуд –
Кто первый выстрелит, в душе не каясь.

Лица не вижу, да и мне зачем?
Скрестили «шпаги» средь кровавой брани.
Кому-то нужно отыскать проблем,
А сколько молодых парней не станет…

Почти на месте…, но накрыл обстрел.
Прожгло плечо, живот кинжальной болью.
А дальше…ничего я не успел –
Мелькнула мысль о смерти, я не скрою.

…Очнулся на кровати. Весь в бинтах.
Не хило приласкало, как из ада!
В душе закопошился, мышью, страх –
Спросить бы у врачей о парне надо.

- Да жив твой пленный, чёрт его дери! –
Махнув рукой, ругнулся врач уныло, -
Вчера не спас я сына - у двери
 в упор убили.
Только двадцать было…

А этот, что тащил ты на себе,
Лопочет - он не выстрелил ни разу.
Юнец совсем, ещё не огрубел,
Пускай живёт, удачливый, зараза.

Молчание в палате… Дальше «бой» -
Ребята загалдели, как прорвало:
- Зачем ты спас врага, рискнув собой,
Его же батарея в нас стреляла!

- Ребята, вы чего? Он ранен был!
Не мог я смерти пожелать и бросить.
Да, я солдат, но сердцем не остыл,
Его ждёт мать… Ещё ко мне вопросы?

… Мы – русские, воспитаны добром!
По чести – быть жестоким не пристало.
Ведь за спиной у нас Россия, дом,
Где в детстве колыбельная звучала.