тварный инстинкт

не исчезая, горит камень в лавине,
и глубокие корни земли маячат в
страдании. строгий пепел лижет ладони,
и тварный инстинкт взыграет
в обители.
на краю плоти все верно,
и во глубине семенят непонятные
субъекты и личины.
тихо трепещет око в земле,
и мы знаем, где наша молодость
и богатство.
семя зла посеяно в плодородную землю,
и место для рта обломлено первичной утехой.
камень падает в рот и из плеча выходит
плоть. семя вынашивает зло как свою
душу, душа же оборачивается изгнанием
времени. так проникает судьба в человека,
он возгорается над самим собой и прекращает
быть, чтобы сиять, как личина.
местонахождение сияния - это ветер,
преломленный в тишине.

кара погожего денька велика,
и в меняле узнаешь гордого павиана,
испытывающего корни своего сияния.
гордо капает отвлеченная суть,
и монета сверивается со страданием.
меняясь, растет желтизна на песке,
и пение в темени лишается сна.
корни каши убраны,
кантата сплочается в горнее желание.
сплочаясь,
идут корни во глубину дня.

смена субъектов - непростой выкидыш
материи, и гордыми руками свершается
нынешнее лицедейство.
склока сплочает март, клобук растет
под пятой. черными днями опутано величие,
и северный март скидывает дебри с плеч.
обновка марта - гордые корни,
прикидывающиеся спящими в невозможном забвении.
поклажа ночлега высвечена мраком,
и в теплоту идут и ноги, и волосы темноты,
когда искать приходит дверь.
мешанина скидывает платье,
горб растет на груди,
ткань просвечивается и из нутра
выходят глубокие корни.