Annunciazione. Леонардо да Винчи

И вот что приходит на ум, когда смотришь на картину, допустим, Леонардо да Винчи Annunciazione (1472 – 1475, Firenze, Galleria degli Uffizi) - "Благовещенье", и "злодеяния" решивших уравнять себя с подобным искусством:

"Креста на вас нет!".

Приходит просто, походя, не заостряя на себе особого внимания, как элементарная констатация факта.

Когда-то давно рассказывала о старообрядческой иконе "Благовещенье Богородица Архангелом Гавриилом" (Ветковская школа иконного письма). Возможно, кто-то читал тот очерк.

Сама сцена в обоих случаях решена в одном и том же ключе: Ангел располагается слева, Дева — справа. Он благословляет двуперстием, она принимает Весть со полнейшим на то смирением, задав единственный вопрос: "как будет это, когда Я мужа не знаю?" И нет никакого колодца, который описывается в «Евангелие Псевдо-Матфея: Книга о рождении Благодатной Марии и детстве Спасителя» и отсылает Марию к прообразу истории ветхозаветной Ребекки*, напоившей Елиезера, посланного её будущим женихом Исааком. Традиция "Без колодца" сегодня признанна западноевропейской, тогда как мой читатель может быть уверен: эта традиция до раскола христианской церкви на Руси была для нас и для западной традиции - единой.

На картине Леонардо за спиной прервавшей для общения с Ангелом Девы открытая дверь в покои, где видна её спальня, поскольку в глубине расположена кровать Марии. На православной иконе, разумеется, аналогии были исключены. Единственно, предполагаю, что художник пошел на подобное прямое свидетельство, в пылу имеющегося догмата, что Сын Божий не рожден таким же обычным путем, как любой человек на Земле. Да Винчи уверен, что это как раз нормально и естественно, что Христос помимо того, что Он имеет Божественную природу, имеет в той же степени и человеческий архетип ("в крови Бога Небесного водворится").

Ни в одной из сцен Благовещенья, в какой бы традиции это не было исполнено, ни намека, мол, Мария испугалась Ангела, что девушка не понимает с кем она общается. Хотя в частном случае Гавриил явно спустился с небес, как птица, мало того, что крылья Архангела очень материальны с любой точки зрения (да еще и совсем не белые, аки у голубя), так там ещё присутствует и тень!

Ангел Благой Вести — не бестелесный Дух, нам вполне явственны очертания его темной тени на цветах у дома девушки. И поскольку ангельский силуэт на земле сопоставим с ростом коленопреклоненного Ангела и направлен от Ангела в сторону Марии, то, следовательно, во-первых, Гавриил спустился со стороны Солнца так, чтобы светило было у него за спиной, во-вторых, у нас на часах, точнее на часах того дня: 7 апреля по григорианскому календарю (25 марта по старому стилю) — что-то близкое к нераннему утру либо непозднему вечеру.

С веточкой белой лилии (как традиционным уже свадебным букетом любой невесты на Земле) дело обстоит самоочевидно. Писано-переписано. Столь же традиционно считается, что Мария  как раз за мгновение до явления Ангела читала отрывок из книги пророка Исайи с его пророческими словами: «Се, Дева во чреве примет, и родит Сына».

По сути Архангел только повторил сказанной в Книге.

Лично меня в облике нашего (точнее Леонардовского) Архангела кроме крыльев, одеяния ("по одежке встречают") и земной тени, удивляет нимб над макушкой. Подобный лучезарный нимб не столь часто встречается в художественном и духовном письме. Лично я видела только на иконе "Вседержитель с Евхаристией" (19 век), да и то, в этом случае изображен как бы двухслойный ореол: первый — лучистый, задний  — общепринятый, т. е. сплошной.

Нимб Марии выполнен в классической для западной иконографии форме, с той лишь существенной разницей, что  он - не простой обруч, а обруч скрепленный лучами, как корона.

Оба нимба явно из одного стилистического символизма.

Поскольку вся сцена запечатлена на воздухе, на природе, как бы во внутреннем дворике, за невысокой стеной которого простирается спокойная река, уходящая к горизонту, создается ощущение "дышится легко", в отличие от той же Ветковской иконы,  где Благая Весть приносится в полу-замкнутом пространстве: на террасе терема. 

У да Винчи Небеса ничем не перекрыты. Они безбрежны как ввысь, так и вширь, до самого горизонта. Единственно, дальний план выглядит по сравнению с резкостью и чёткостью дома, парка, Марии и Гавриила, каким-то туманным, далёким, нереальным, как будто нарисован на холсте. Как будто, это Завеса Храма, но другого, Занавес Иного Мира, который из-за плотности самой материи этого чудесного Занавеса с таким же как у нас небом и горами плотному материальному миру невидим.  Туда, в дымку Марева, и течет река (Жизни) с крошечными суденышками от сцены на открытой террасе дома Девы Марии.

На старообрядческой иконе был еще и Третий Образ. Образ Того, кто посылал Луч, яркий ослепительный Луч, легко проходящий через все преграды на пути от Небес к Деве.

У Леонардо лет такого недвусмысленного элемента, но зато, точно в том же месте, что и на нашей иконе, на Небесном пологе прорисовано Белоснежное клубящееся Облако, как бы издалека уже готовое принять Деву в свои объятья.

Земной мир картины, близкий к зрителю, ясный и четкий, однако достаточно темных полутонов, отчего создаётся все же ощущение приближающихся сумерек (если это не признак времени съедающий яркость красок), небесный подернут дымкой, будто символизирует мираж и оптическую иллюзию, возникающую в горах, когда все кажется ближе, чем оно есть на самом деле.

Единственное белое пятно: четкий мраморный столик с резными стенками на мягких лапках, какого-то диковинного зверя (думаю, описать его символику отдельно, поскольку она того явно заслуживает, всем своим духом перекликаясь с архитектурой белорусских городов, точнее того, что от неё осталось, что не уничтожили бомбежками немцы во время прошлой войны).









* Ребекка — жена Исаака (Пятикнижие) и мать братьев-близнецов Исава и Иакова. [Может быть, когда вернусь к этой истории в связи с сюжетом еще одной картины Леонардо да Винчи: "La Vergine delle Rocce" ("Мадонна в скалах")]