оставляя мрак на потом

арка изогнулась,
и во глубину ночи падает
раствор человека.
спелыми талыми руками жнет полночь свой хлеб,
и ров скукоживается при беге, когда
невозникшее машет руками при глубоком отсутствии.
когда тело смыкается, происходит замыкание чувств.
тело происходит как будто впервые,
и ему как будто невдомек, что длань протянута в молитве.

длань распростерта на кровати,
и мы слышим, как она пляшет, опьяненная пониманием.
только небо в страдании своем едино,
ведь ничто так не падает с дерев, как плод
горбатый, плод инаковый и инородный.
ничто так не сыпется, как казнь поверх
умноженных вещей.

поверх отсутствия все лежит, как в бане,
и темные силуэты маячат в полутьме,
смыкаясь в жарком грехе.
тела забыты в муках,
ведь они знают, когда придет село,
кода возникнет детородная песня,
и все запляшет, как на ладони.
темный идол мерещится небу,
и гудки свойских грехов обозначат
предел отсутствия.

только семя знает, где дорога,
по которой идет отсутствие,
и в чем великий грех созидания,
и песня молвы уже в буднях,
страждет множащееся тело.
спета страдальческая песня,
и поклажа наращивается гонением севера.
в укладку заштопывается ярмо,
и долгий деготь приходит вместе с
кладбищем.
только глаз ерепенится во мраке,
и сказка ждет своего присеста.

мощь сказа приторно пляшет
в еретике, и черные цветы наполняются снегом.
который раз - отверстые барабаны,
и конь танцует на губах,
когда пришли целовать потемки,
оставляя мрак на потом.