ради нее

темным снегом падает имя, возглас которого -
просеки, закрытые для взгляда. в черную ночь идет
имя, имя чего-то, имя кого-то.
я мог бы сказать, что это имя ночи,
ведь что так не прекрасно, как она?
что будет забыто в следующее
мгновение - ради нее? во имя ее?

в самом сердце разверзлось действо,
и губы касаются губ,
и персты перстов.
в глубину идет и глаз,
и ухо,
то ухо, что ищет обретенное.
в невиданной сказке все витает,
и мы преодолены в ней, когда молвлено
одно-единственное словечко.
в пучину взгляда упадет и длань,
и перст, и мы услышим,
как что-то воздвигается,
и камень за камнем надвигается стена,
что держит на себе ненаглядные дебри.
укутано вещами все познаваемое,
и нам кажется, что мы познаем именно вещи.
но вещи - это одежда для речи,
мы могли бы сбросить ее и уже говорить
неподвластные никаким вещам и их смыслам.
в этом значении душа предстала бы перед нами обнаженной,
не оскопленной, а возвышенной своим неведомым недугом.
внутренняя плоть обнажится - та, которая видит
каждый проблеск и завихрения невидимого.