и просили, просили

за корыстью обратились буквы,
за мудростью обратились слова в
сиянии литавр.
за бренным днем обратились годы,
попросили его у неведомого бога.

за корыстью обратились буквы,
ведь они знали где начало вещей.
они потребовали, чтобы им был дана
материальная плоть вещей,
и цена их , эта вечная цена всех
возможных и вещей, и предметов,
и субъектов.
каждому была дана цена в этом мире,
в этом мраморе седом, как голова.
навеки была дана цена вещам,
и они поникли, чтобы услышать ее.

цена вещи была, как и мрамор мира,
воплощена в своем лицедействе.
весело шли вещи и каждая преподавала
людям и человеку свою цену.
весело шагал человек и каждую вещь наделял
своей ценой. исконной ценой наделял он вещь,
но цена эта постепенно менялась.
потом уже, когда вещи ничего не
стоили, он понял свою цену,
и начал переоценивать вещи заново.

за мудростью обратились слово в сиянии
дня. слова знали, что без мудрости они ничто,
они должны нести некие существенные извивы и изгибы
вещей, чтобы иметь каждое свою цену.
без мудрости слова были бы бессмысленны.
так зачинались огни и вихри,
и желтый полдень рождал рассвет.
рассвет знал, что он должен обладать
мудростью, иначе его свет лишен
какого-либо смысла.

за бренным днем обратились годы,
попросили его у неведомого бога.
и вещи, и люди,
и дни просили и света,
и цену,
и мудрость у неведомого бога.
они не знали, никак его зовут,
ни кто он такой вообще.
и все что им оставалось - это просить,
потому что вера - это просьба.
если бы вещи не просили,
они бы не были сами собой.
если бы люди не просили у неведомого бога,
они бы не были сами собой.

за бренным днем обратились годы,
потому что они знали, что без дня нет года.
годы несут великие литавры
и сияние великих чресл,
но ничто не создается без этого
бренного дня и этих бренных минут.
бренно мгновение рождало все,
мы только и в нем находились.
кроме мгновения, мы ничего и не знали.
и просили, просили.