СОН

В волшебном царстве сновидений,
За сферою неведомых миров,
Звучал щемящий душу звук гитары,
Тревожа сердце пением басов.
 
И девушки, блистая жгучим взором,
В веселой пляске извивали стан,
Полуоткрыв уста в улыбке нежной,
Укрывши в сердце давнюю печаль цыган.

Вглядевшись сквозь плывущие фигуры,
Далеко за изгибами шатров,
Увидел я бескрайние просторы,
Степи широкой, с пением ветров.

Дорогу жёлтой лентою бегущей,
Среди растущих в поле ковылей,
Цветастых длинных юбок половодье,
За вязами пасущихся коней.

Себя, стоящего у табора большого,
Под взглядами весёлых карих глаз,
В кольце цыганок юных смуглолицых,
В платках посадских, с кольцами в ушах.

Глазами в мою душу проникая,
Одна из них сказала тихо мне:
«Давай тебе голубчик погадаю,
Судьбу твою узнаю по руке».

«Нет, нет, зачем мне знать свою судьбину,
Ведь не затем прошёл я этот путь,»
«Скажите - ка мне лучше дорогие,
Как на старейшего из табора взглянуть?».

И та, которая постарше,
Проворно взявшись за руку мою,
«Пойдём», — сказала: «Гость ты наш любезный,
Тебя сейчас я к Вaйде* проведу».

Старейший на меня взглянув сурово,
Спросил: « Зачем пожаловал ты к нам?»
« Отвечу, чтоб сомнения развеять,
Во всем хочу я разобраться сам,

Вы жизнь свою проводите в дороге,
Путь прерывая, чтобы отдохнуть,
Скажите мне, куда же вы идёте,
В каких краях окончиться ваш путь?»
            
«По предназначенным местам мы ходим,
И кочевым укладом мы живем,
Конями ведаем, плетём корзины.
А иногда гадаем и поем,

Но чутким нашим сердцем, беспокойным,
Стремимся путь к седым векам найти,
Которые в прошедшем затерялись,
В далёком наших предков бытии».

Дивился я, как смертному возможно,
Времён порядок верный изменить?
Ведь старость раньше времени не может,
По нашему веленью наступить.

«Да, верно, ум все это понимает, —
Ответил старец, — Знают это все,
Но коль душа желает доли этой,
По миру ищем мы ее везде».

«И также знай, порядки наши строги,
Здесь старший я, и я вершу здесь суд!
Патриархат мы чтим и по закону,
Жена отцу и мужу в подчиненье тут,

Но табору от мала до велика,
Всем я отцом по праву должен быть,
И если наш закон не принимаешь,
Тебя не держим, можешь уходить!»

Клонилось солнце к своему закату,
Давно пора идти в обратный путь,
Как хорошо б пред дальнею дорогой,
Найти ночлег, где можно отдохнуть.

Уже зари полоски угасали,
Душистый запах веял от полей.
Над головой раскидывалась небо,
Искрясь от россыпи серебряных огней.

Костров потухших тлели уголечки,
Мерцая тускло пятнами в ночи.
У табора паслись гнедые кони,
Степь, оживляя фырканьем в тиши.

Лежу, закинув за голову руки,
В душистом сене в брошенном саду,
Пытаясь отыскать на небосводе,
Очами путеводную звезду.

Но тщетным взором вглядываясь в тверди,
Ответа в звездах я не находил,
Лишь мощно, как оргАн звучало небо,
Гармонией загадочных светил.

Тот тихий, ровный свет туманил очи,
И сном окутал голову мою.
И вдруг проснулся я, исчезли эти ночи
И город взял меня в объятие своё.

Плыл серою волною вечер поздний,
Светились окна уличных витрин,
Мерцали пятнами окошки блочных зданий,
Расчерченных клетушками квартир.

В просветах улиц вились паутиной,
Причудливые нити проводов,
И тихо «Не вечерняя» звучала,
Мелодией несбывшихся тех снов!.
               
_________________________________

*Вайда – предводитель цыганского табора.
«Не вечерняя» - старинная цыганская
таборная песня, сохранившаяся до наших дней.