Мальчик иного рода

                Центр Мира
   Я знаю это. Абсолютно точно. Именно здесь. Именно в этом месте, в городе М, на улице Калиновского, названной по фамилии великого борца за свободу, в доме номер 73, корпус один, квартире двадцать один, центр мира. Раньше здесь, напротив моего окна стояло два тополя. Один старый, другой относительно молодой, посаженный лет десять назад. Но неделю назад во время страшной июльской бури старший тополь сломал ветер, он упал прямо на улицу, где обычно бегали дети. Потом приехали рабочие и убрали его. Впрочем, я ни о чем, ни жалею, скамейку стало видно больше. Я ещё помню, как она стояла с облупившейся краской, и сломанной, полусгнившей посередине доской. Но второго апреля, как раз после праздника смеха, будто в насмешку пришли рабочие. Починили её, и покрасили в празднично-торжественный цвет. И заново родившаяся скамейка просто преобразила мир. Тут сразу же стали собираться мои друзья. Может не друзья, но молодые и не очень мужчины стали постоянно собираться ближе к вечеру, выпивать и громко разговаривать. Иногда они обращали внимание на меня, и кричали: Вадим, Вадим!
Да, меня зовут Вадим Хохловский. Я всегда сижу у этого окна и смотрю на окружающий мир. Он очень интересный и необычный! Каждый день не похож на другие! Один вбегает радостно-счастливый, будто выиграл лотерейный билет, другой, тяжело и понуро, с монотонно звучащими каплями дождя, заползает, рождая тысячи… нет, тут я переборщил, множеством недовольных и озабоченных лиц. Но кто-то, радостен, не смотря на погоду, с улыбкой и гордо выпрямившись, распахнув парусом, грудь идёт вперёд, а кто-то даже в солнечный день, укутанный пеньем утренних птиц, идёт с изгрызанным мрачно-задумчивым лицом, как некая игрушка, один раз и навсегда заведённая и у которой только один коридор- тоска! Каждый день тут происходит что-то неожиданное и необыкновенное. Именно поэтому я всегда сижу в удобном кресле у окна. Я не могу ходить, врачи говорят, что это редкое заболевание и медицина бессильна. Что-то непонятное в моей голове не даёт мне двигаться. Однажды, я подслушал, притворился спящим, врач говорил маме, что мои извилины атрофируются, распрямляются, и вскоре я совсем стану дебилом. Но это не правда! Я мыслю! Я очень много мыслю! Я очень много думаю и умею! Я даже ушами могу шевелить! Правда, ходить…здесь он прав. Не могу. Но ведь это не главное! Главное, что я чувствую, что живу полноценной жизнью, и даже лучше многих! Ничего и ничто не ускользает от моего взгляда! Зимой, когда идёт снег, люди, кутаются в шубы, весной поют птицы и большая ветка яблони, рядом с окном зацветает множеством белых цветочков. Я насчитал сто двадцать семь. Хотя, может их больше. Это повторяется из года в год, но мне всегда интересно, как набухают почки, потом появляются цветы, потом яблоки!
   Однажды какой-то парень начал трясти её, и я попытался его остановить. Жаль, что с речью у меня не всё в порядке, и иногда вместо слов меня вырывается только мычание.  Но парень меня понял и убежал. Обозвал нехорошим словом и убежал. Но я не огорчился. Есть такая вещь, что всегда поддерживала меня. Даже когда приходили врачи и говорили, что жить мне останется полгода, что я совсем стану дурным.
Когда с нами жил папа, он сказал, сынок, здесь находится центр мира.
– А что такое центр мира? – спросил я.
– Это…– он тогда задумался, –  такое замечательное место, где всем и всегда будет хорошо. Это самое важное место в мире. Это место, где живёшь ты. Только верь, что ты солнце, который всем подарит тепло радость и свет! Дари! Тогда здесь всегда будет свет радость. Это место, самое важное!
   Тогда, я ещё бегал на своих ногах, и хорошо говорил, но этого я уже не помню. Потом… Потом всё изменилось. Мы с отцом переходили дорогу, папа отвлёкся, я побежал вперёд, мне так хотелось его обогнать и первым добежать до другой стороны дороги. Но… я помню, как закричали тормоза. Меня ударила машина… и с тех пор я не хожу. Я очень испугался. С тех пор я сижу здесь. У окна. Мне шестнадцать. Я почти не могу говорить. Передвигаюсь с маминой помощью в инвалидной коляске. Но я думаю, что живу хорошо, ведь я живу в Центре мира! А папа сказал, что здесь живут счастливые люди! И я всегда помню об этом и очень счастлив! А это главное.
С прошлого года, почти сразу как починили скамейку, в нашем подъезде поселилась соседка Катя. С родителями. Девочка. Ей тоже шестнадцать.  На очень красиво одевается и очень гордая. Постоянно любуется собой. Однажды, я видел, как она вышла из подъезда, это было этой весной, как только солнышко стало выглядывать и растаяли снега, она достала из своей бардовой сумочки зеркальце и стала рассматривать себя. Меня она не видела, и наверное, поэтому стала подкрашивать губу. А потом… потом она увидала меня. Вначале смутилась, а потом показала язык. И я ей тоже показал язык. Пусть знает, что я тоже не лыком шит! Она рассмеялась таким звонким смехом, что я подумал, что с голосом у неё что-то не так, но этого не сказал. Она же кинула зеркальце в сумочку и пошла довольная. Теперь она, постоянно выходя по утрам, оглядывается. Вначале она показывала язык, а я ей в ответ, а потом она стала улыбаться и махать доброжелательно мне рукой. Я не знаю, когда это произошло, но каждый день, она выходит из подъезда и махает мне рукой, или показывает язык. Или корчит рожицы, а я ей улыбаюсь и тоже показываю язык! Однажды, утро было дождливым, я проспал. Она ушла и не помахала мне рукой. И мне потом было весь день очень грустно. И даже в обед, примерно около дух часов она возвращалась из школы, я её не увидел. Мама уехала далеко. На базар. За покупками. И от этого мне было особенно грустно. Даже борщ, что приготовила мама, есть не хотелось. Мне было очень грустно, поэтому я попросил маму, чтобы она садила меня к окну пораньше. Мама некоторое время злилась, мол, надо спать ещё, но потом согласилась. Оказалось, что я очень многое пропускаю: я выяснил, что у соседа Петра Петровича, несколько полноватого, низенького с лысинкой мужчины есть собака, и каждое утро он выгуливает её. Вообще мама у меня очень хорошая и добрая. Только иногда злится. Как то, она видимо думала, что я не слышу. Она говорила с кем-то по телефону, что её сын, то есть я, очень болен и что мне хуже день ото дня. Что я становлюсь всё глупее и глупее. Но я знаю, что это совсем не так. Она просто не видит ничего хорошего в жизни. Вокруг так много интересного! Это нужно только увидеть! Жизнь похожа на храм, в котором ты сам себе зодчий и от тебя зависит, какими картинами ты распишешь его. А ещё у мамы сидит внутри злой зубной техник… точнее врач. Когда я о чём-то её прошу, она кривится как от сильной зубной боли или плачется кому-то по телефону, как ей тяжело, и как она устала от всего этого… чего этого она обычно не говорит. Но это было раньше. Теперь она уже не скрывает своей неприязни ко мне, она говорит, что её сын, то есть я, дурак и дебил. Но она сама дура! Зачем кому-то говорить обо мне такие обидные слова?!!! А один раз даже сказала, что лучше бы меня тогда задавило. И у них, у папы с мамой было бы всё хорошо. Она родила бы другого мальчика, и он бы только радовал её. Но я так не думаю.
Я – лучше!
Я самый замечательный сын на свете!
Я помню, что сказал папа. Дари свет! И я делаю это.
Я свет и радость!
Я очень люблю свою маму. Люблю несмотря ни на что. Даже когда она ругается. Раньше мы даже с ней играли в интересную игру. Я говорил ей Люлю. И она говорила люлю. Всего одна пропущенная буковка в люблю. Но в этом что-то было. И так, пока нам не надоедало. Не знаю, почему и когда мы перестали играть в эту игру. Что-то сломалось. Мама стала другая, какая - то злая и озабоченная. Как-то она сказала, что если б знала, то сама зарыла бы меня в землю. А ночью мне приснился страшный сон, будто мама кинула меня в яму и засыпала землёй. Потом появилась ещё одна мама, и они стали лопатами засыпать меня. Но дело двигалось медленно, и появилось ещё несколько мам, и они стали сыпать на меня землю. И тогда я закричал. Я проснулся, а рядом была мама. Она включила свет и сказала, что всё хорошо. Что всё будет в порядке. Я успокоился и уснул.
   А ещё у меня есть друг – Димон. Он приходит ко мне в гости, и мы играем в шашки. Но на самом деле больше просто болтаем. Точнее он болтает, а я просто киваю ему в ответ головой. Мол, всё понятно. Но наша излюбленная тема – Центр мира. Когда я был маленьким, папа сказал, что где я, там и Центр мира. И даже перекрестился в доказательство. Но я бы ему и так поверил, ведь он - мой папа. Теперь я всем говорю, что здесь, в городе М центр мира. Только мама говорит, что это неправда. Мираж. А когда узнала, что это сказал папа, то обозвала его сказочником. А потом сказала, что он подлец и дурак. Но больше всего дурак. И я тоже такой же дурак, как и папа! Но я-то знаю, что это не так. Папа прав. Я знаю это абсолютно точно! Даже когда мы до хрипоты спорим с Димоном. Дима говорит, что центр мира где-то в Европе, на каком-то холме. Это, мол, вычислили все эти… как их…которые карты рисуют. Но я говорю, что, если папа сказал, Центр мира тут, значит так всё и есть.
 – Центр мира там, где я есть! – снова и снова утверждаю я, и он сдаётся. Обычно проспорив, он начинает собираться по делам. Куда он идёт? Ведь здесь центр мира и всё самое важное происходит здесь! Здесь! Однажды я увидел, как он выходил с Катей из подъезда и в тот раз, Катя мне, не помахала рукой. Мне было в тот день особенно грустно. Только я понимал, что сделать ничего не могу. В следующий раз он пришёл, и по секрету рассказал, что целовался с очень классной девчонкой. Супер ДеФФФФчонкой. Именно так, с большим фырчанием он говорил обо всех девочках. Он уже с несколькими целовался. Только потом, как самый крутой парень в школе, их бросал. Они оказывались или слишком глупыми, или слишком умными, или толстыми, или наоборот худышШШШками, как он говорил. А ему, настоящему мачо, нужна настоящая девушка с…он тогда оглянулся, нет ли поблизости моей мамы и прошептал такие слова, что я невольно покраснел. Да, ему можно было только позавидовать.
Я тогда прямо спросил:
– Ты целовался с Катей?
Он тогда гордо расправил свою грудь, достал свою деревянную расчёску из настоящего дуба, с какими-то знаками, приносящими удачу, и стал расчёсываться. Он всегда так делает, когда волнуется. Немного помедлив, он наконец-то выдавил:
– А ты как думаешь?!
Хвастаться он мастак. Только я думаю, что на этот раз он говорит правду. Только мне нужен громоотвод. Его слова как неожиданность в небе. И тут его прорывает, мамы как раз не было дома, и он как глашатай провозглашает аксиомы.
Все девушки готовы бегать за мной! У меня мышцы! - он показывает мне свои могучие бицепсы. Девушки любят парней с бицепсами! Мне становится грустно. Только не от того, что он гуляет с Катей, просто такие парни, вроде его, лишь красивое приложение к девушке. Девушки любят всё эффектное! Генералиссимуса средь других подростковых тел, с которым бы они смотрелись великолепно, и все остальные девушки завидовали им. Но надолго ли? Будут ли они гулять с ними или им нужен кто-то ещё кроме этой груды мышц? Дима горд и самоуверен. сказать ему это…я просто не хочу терять друга. Правда, в моём случае может оказаться роковой.
   Дима пришёл на следующей неделе грустный. Он увидел, как она разговаривала с Петькой из десятого «Б». И это трагедия. Для неё! К нему клеиться Татьяна, Лена, а ещё…и он не намерен терпеть Катины выходки.
– Тебе хорошо, – говорит он мне, – никаких переживаний. Сиди себе и ешь! Смотри в окошечко! Никто ничего не требует. Никаких страстей! А я… страдаю.
Я сочувствую своему другу, я сочувствую Кате. Я видел, как она выходила в последний раз из подъезда и даже не остановилась, не оглянулась назад. Я понимаю её. Я понимаю его. Мне очень грустно, что мои друзья не могут найти общего языка.
А сегодня пришла мам, причём очень расстроенная. Три часа назад она пошла в магазин, и только вернулась. Принесла пакет молока и две пачки печенья. Молоко она выпила почти всё сама. Чтобы, как она сказала успокоить нервы. Потом спохватилась, я, не кормленный, и разогрела в микроволновке кашу. Покормила. Потом взяла телефон и стала с кем-то разговаривать. Она говорила так громко, что слышно было даже здесь. Потом она пришла в комнату и стала говорить, ну и ладно ну и черт с тобой, раз ты такой… всё кончено! Посмотрела на меня и сказала:
– Хорошо, что ты такой больной, и не вырастешь таким козлом и подлецом.
   Потом она ушла в другую комнату, налила в бокал коньяк, он у неё всегда есть, и стала с кем-то говорить.
 Она часто ругает. Сильно ругает мужчин. Они всё время у неё в чем-то виноваты. Они не делают то, что она хочет. Они не делают, так как надо делать. А ведь она знает. Что надо делать, она говорит им, а они всё равно пытаются делать по-своему. Не правильно!!! А раз они такие, значит пусть идут в баню!
  Сегодня она ругает мужчин особенно сильно. Она ругает всех мужчин, но сегодня особенно. Она знает, что и как делать, а мужчины не знают. Она перечисляет его, Ивана недостатки, с точностью опытного статиста с эмоциональными нитками недовольства. Только сегодня мама не посылает его куда-нибудь. Ни далеко, ни близко, ни в плохое место. Она говорит, что в нём что-то есть. А потом удивляется, и как всё плохое уживается, где есть такое хорошее? Она сегодня буянит особенно сильно. Она ругает его! Она обвиняет его во всех недостатках и грехах!
– Он считает, что она пуп земли! Пуп, ты понимаешь? - кричит она в трубку, – но он совершенно не пуп какой! Он просто человек! Не должен вокруг меня вертеться как планеты вокруг солнца! Я центр вселенной для него! А он…
Я слышу, как она плачет.
Я думаю, что моя мама влюбилась. Человеческая душа, попадает в бурьян периодически. Иногда, она просто хочет быстрее выбраться оттуда. Но иногда, она готова выкорчевать сто сорняков ради одного цветка.
Я знаю это. Абсолютно точно.
   Наступил новый день. Без радости. Без ставшего привычным для меня энтузиазма. Катя, сегодня вышла из подъезда и не оглянулась. Это странно. Она всегда такая радостная и весёлая. Только сегодня кто-то повесил ей гири на ноги. Зато пришёл довольный Димон.
Я расстался, с Катей – навсегда!
Он играет бицепсами перед нашим большим зеркалом. Говорит, что закрутит с Леной, она более не такая самовлюблённая и гордая как Катя!  Жизнь становится всё интереснее и интереснее. Жизнь сложная штука и в ней сложно разобраться. Я не знаю, что произошло у них с Катей, но мне от этого становится грустно. Очень грустно. Меня уже не радует свет солнца и пение птиц. Я не понимаю, что со мной происходит.
Сегодня я проснулся с очень неприятным чувством. Попросил маму посадить меня к окну. На дворе что-то происходит. И что-то очень нехорошее. Возле нашего подъезда много людей. Все хмурые и недовольные.
– Это умерла наша соседка, – поясняет мне мама. Катя Шаропаева. – У неё остановилось сердце.
– Как это умерла? – переспрашиваю я.
Мама сегодня на диво терпелива. Она объясняет:
– Теперь Катя не будет дышать и ходить.
Значит, она больше не будет ходить возле моего окна? –переспрашиваю я растерянно.
– Да, смерть – это плохо, – поясняет мне она. – Говорят, любовь у неё была. Несчастная. Она наглоталась таблеток, и сердце её остановилось.
Мне становится неуютно.
Мама говорит, что ей некогда, у неё за этими разговорами выкипит борщ, а меня надо кормить. Она уходит, оставляя меня с моими мыслями. Мне от них становится очень больно. И, как-то самом у защемляет сердце. Я очень не хочу, что чтобы Катя умирала. Я хочу, чтобы она как всегда выходила из подъезда и, улыбаясь мне, махала рукой! А потом убегала куда-то по делам. Девичьим. Мне от этого очень грустно, потому что уходят все, кого я очень люблю. Первым был папа. Мама сказала, что он ушёл к другой женщине, бросив нас, и для нас он уже умер. Теперь он живёт с другой…только я как-то не понимаю, как это он умер и одновременно живёт?
   Тут заиграла музыка, и я снова выглянул в окно. Из подъезда вынесли деревянный ящик, в котором лежала Катя. И вдруг мне стало так горько… в моей голове всё помутилось, и в глазах побежали солнечные зайчики. Как тогда, когда Димон взял зеркальце и стал пускать солнечные зайчики мне в лицо. Так мы и познакомились. Потом подружились.  Но сейчас… сейчас я очень не хотел, чтобы Катя умирала. И я встал. Мама запрещает мне вставать. Потому что, когда делаю шаг, я падаю, но я, почему-то в этот раз встал и пошёл. Открыл входную дверь, мы живём на первом этаже и вышел. Я шел, и люди расступались предо мной. Катю уже хотели в этом ящике поставить на машину, но я закричал:
– Нет!!!
Все оглянулись на меня.
Я сказал, что хочу посмотреть.
Какая-то женщина в чёрном платке как-то странно посмотрела на меня. Но мужчина, среди которых был мой друг Василий, который пьет с друзьями и махает мне руками молвил:
– Надо поставить.
И все мужчины, что его держали, опустили ящик прямо на асфальт. Мокрый асфальт после вчерашнего дождика.
И все, кто был, я их ощущал всех и сразу, всё смятение растерянность, боль и удивление, и тоску, скорей бы всё это закончилось, уставились на меня.
Она была очень красивая. Катя сложила руки на груди и не шевелилась. Лицо её было чистым и очень спокойным. И тогда я согнулся и дотронулся до неё.
– Встань, я хочу, чтобы ты жила.
Женщина, что была в чёрном платке, заплакала:
– Мёртвые никогда не встают.
И тут все закричали, и поднялся невообразимый шум. Я понял, что что-то изменилось, и посмотрел на Катю. Катя сидела в ящике, и глупо хлопала глазами. Они мне всегда нравились. Они были большие, и с длинными черными ресницами. Потом Катя встала и стала растерянно оглядываться. Люди размахивали руками, плакали, смеялись. Маленький и толстенький сосед, который гулял с собакой, прошептал, доченька и упал. А женщина в чёрном платке стала бить его по щекам, пока она снова не открыл глаза, которыми он стал хлопать также, как Катя.
И тогда я снова посмотрел на Катю, растерянно оглядывавшуюся вокруг и, протянув руку, сказал:
– Здравствуйте!
Она как-то глупо улыбнулась, протянула мне руку и сказала:
– Здравствуй Вадим!
И тогда тётка в чёрном платке упала на землю и этот толстый лысый дядька, что гуляет с собакой, стал бить её по щекам, пока она не открыла глаза. Но мне это было уже не интересно.  Я задал Кате вопрос, который мучил меня столько лет.
– Ты знаешь, что именно здесь находится Центр Мира?
Она как-то очень серьёзно посмотрела на меня и сказала:
– Да. Это верно.
И я подумал, что она меня очень любит, если согласна. И она тоже Центр мира. Во мне... Как я в ней. Для всех.
Она любит меня. Я знаю это. Абсолютно точно.
Мы центр мира.