Обугленная душа

В деревне ночью случился пожар. Горел каждый дом. Горел адски сильно. Огонь перебросился на сады и огороды. Горело всё, словно облитое бензином. Горело долго и безнадёжно. Бабы пытались мокрыми тряпками сбить пламя хотя бы с яблонь. Дети молча стояли на пригорке и смотрели огромными глазами на бешенный танец огня и ветра.

Её мужик вернулся с войны рано утром. Встал на родном пепелище широко расставив ноги и вдруг потянулся к яблоне, которую посадил его отец в день его рождения. Яблоня стояла обугленная, с поломанными ветками и чёрными листьями. Мужик стоял на засыпанной пеплом земле и гладил чёрный ствол яблони своими огромными ладонями. Он чувствовал тепло потухшего пожара не только ногами, он сердцем чувствовал это смертельное тепло. Потому что его душа тоже была обуглена ещё более неистовым огнём, огнём войны. Его душа была похожа на эту обугленную родную яблоню, которую он помнил с детства. Это было не просто дерево в большом отцовском саду, нет, эта яблоня была членом семьи: мальчишкой он поливал её в засушливое лето, помогал отцу собирать с неё яблоки, чистил их и резал на варение, которое потом варила его сестра и именно из этих плодов мать засушила ему в дорогу сушёных яблок. Он старался как можно медленнее съедать этот родной домашний запас, буквально по кусочку в день. Это нехитрое лакомство поддерживало его моральный настрой какое-то время. А потом в душе наступила пустота, вся довоенная радость как-будто сгорела до тла и сердце обуглилось до бесчувствия. Он давно перестал понимать жив ли он.

Пока он ставил избу они с женой жили в землянке. Он всё больше молча, а она, словно почувствовав, что ему нужна тишина, садилась рядом и просто долго обнимала его. Потом у них родился сын, и вечерами, когда жена укладывала малого спать, мужик садился рядом с любимой яблоней и гладил её своими огромными ладонями, оглядывая её сверху до низу. Он не хотел срубать это дерево в память об отце, хотя остальные погоревшие деревья срубил и на их месте уже посадил новые.

Его мать сильно заболела после его возвращения и никак не могла поправиться. Родня уже ждала, что она вот-вот помрёт и ходила к ней каждый день прощаться. Ещё не сошёл снег, когда его мать действительно умерла. Она сказала ему на последок шёпотом: "- Не срубай яблоньку, сыночка, не срубай". А на сороковины мужик присел под яблоней и обомлел: на ветках показались почки. Он не сразу понял, что по его щекам текут слёзы. Он обнял дерево и сказал шёпотом: "- Слава Богу, Слава Богу! Ну раз ты, то и я. Поживём ещё, так и быть, поживём".