Бродяга в порванных штанах

Ходил по улицам поддатый,
Смердящий, грязный, бородатый
Бродяга в порванных штанах.
С бутылкой водки, красной рожей,
В одежде рваной, непригожей
В болотно-пепельных тонах.

Он шёл, хромал с лицом помятым,
С собой - врагом своим заклятым
И сигаретою в зубах.
Он матюками крыл прохожих,
Дома, асфальт, созданий божьих,
Терялся в собственных словах.

Ругал деревья, спорил с солнцем,
Водяру материл на донце,
Грозил и небу кулаком.
Орал в бутылку, стукнул в стену,
Завыл как страшная сирена
И злу отдался целиком.

Спустил штаны и стал мочиться,
Нагадил, чтоб не мелочиться,
Ну и заснул он наконец.
Смирился он, пришло затишье,
Раскрылось небо, солнце вышло,
Храпел нетрезвый наш боец.

И вот опять лежал он в луже,
Лицом в грязи, задо;м наружу
В тех самых водочных мечтах.
Как был он молод, жил в достатке
И верил он, и был в догадке,
Что будто мир в его ногах.

Он вспоминал свои идеи,
Как всем сворачивал он шеи
И всяких женщин унижал.
Как про;пил хату, бросил сына
И жизнь, как подлая скотина,
Вонзила в плоть ему кинжал.

И вот лежал он бородатый,
Безмолвный, грязный и поддатый
В своей же собственной слюне.
И шли прохожие, смотрели,
Как он дышал уж еле-еле,
И как остался он на дне.

И все, кто был на той аллее,
И бедняки, и богатеи
К себе прислушаться смогли.
«Я брошу пить, поеду к сыну,
Возьмусь за краски, пианино,
Потухнут ведь мои угли».

«Я буду честным добрым малым,
Ведь этот шанс - не запоздалый,
Я быть на дне уже устал».
Прошли и месяца, и годы,
Не стало алкашей и сброда
И мир как будто лучше стал.

И грязный водочный бродяга,
Ублюдок, маргинал и скряга,
В ботинке рваном без шнурка
Так не узнал, кем был, остался,
Что, может, даже не пытался,
Но мир сменил он навека.

И, может, он в своей рубахе,
С противной красно-синей ряхой
В свой малый и ничтожный час
Для мира нашего гнилого
Проделал больше всех святого,
Побольше каждого из нас.