Я обещал играть ей...

                Оле

Я обещал играть ей, на вторых
ролях, оставив слово, что из первых
мне была рук заказано, святых
не сторонясь, спасибо агнцу в перьях.

Однако даром не располагал.
И, усомнившись, тысячу тетрадей
извёл ей на слова, пиша внавал,
забыв, что клялся давеча играть ей...

В том не было вины моей. Была
мелодия, звучащая с кавала,
щемящая мелодия, чья мгла
куда-то невозвратно уплывала. 

Она звала меня покинуть ложь,
святых в которой не посадишь в ряд, но
и не в каждой ереси найдёшь
отступника, равно как и обратно.

А в небе, не щадя весёлых нот,
иголочкой серебряного свиста
то крестиком, то ноликом полёт
хранитель-ангел вытворял, то низко,
то высоко выдумывая цвет,
от встречного увёртываясь галса. 
И в этом персонаже из примет
угадывалась осень краем глаза.

Свет убывал за вишню, за сарай,
и просто убывал, вбирая сырость.
И лето повалилось через край,
плодами яблонь с веток повалилось
в траву, в сентябрь, на пол, куда не лень,      
затем, что всё закончилось на свете,             
едва начавшись давеча, а день
ещё стоял с рассказами о лете.