Круто жизнь начиналась

КРУТО ЖИЗНЬ НАЧИНАЛАСЬ
(Поэма детства)

            Посвящаю героям этой поэмы

БАШКИРИЯ
               
   I

Я родился на Кара-Идели,
Где тайга величаво шумит,
Из-за старой нахмуренной ели
Там рябинка лукаво глядит,
Там берёзка в обнимку с тополем,
Небеса там синие-синие,
Там заветные тропки протоптаны
Сквозь цветы неприметно красивые.
Там из зорек  вечерних, ярких
Кроят алые паруса,
Там на радуг весёлые арки
Опираются небеса.

Видно Рай мне достался в наследство…
Но в суровом тридцать седьмом
Я жестоко был выпнут из детства
Репрессирующим сапогом.

Детства памятью светлой греюсь,
Пепелищ не заросших страшусь,
И надеюсь, надеюсь, надеюсь,
Что когда-нибудь к ним возвращусь!

        П

Батя в цехе, Ма – на рабфаке,
Дети старшие – няньки на час,
У меня друзья – две собаки:
Сука Милка и кобель Джульбарс.
Сверху, слева и справа – свобода,
Но уйти со двора я не мог:
Только я соберусь за ворота –
Две собаки лежат поперёк!

Нам по жизни шагать бы уверенно,
Но судьба оказалась строга,
Полной горстью нам горя отмерила –
Подозрила в отце врага.
Толь  по зависти, иль разнарядке,
Кто-то быстро состряпал  донос,
Ну, а дальше «В особом  порядке»…
И пошла судьба  под откос.

Ш

В горьком тридцать седьмом,
Где-то лета в начале,
Вечерком, перед сном,
Громко в дверь постучали.
Так стучаться могли
Лишь враги, да беда:
И отца увели
В никуда, навсегда.

А наутро знакомый
И отца бывший зам,
Приказал нам из дома
Убираться к чертям.
Был картинно неистов,
У причала завода,
Обзывал нас: «Троцкисты!»
И врагами народа.

Брат с сестрою – подростки,
Я и мать с грудничком
Стали вдруг как обноски
На рынке пустом:
Приласкало несчастье,
Обязала беда:
Нам – цыганское счастье  –
Иди хоть куда!


И тогда, и поныне
Утверждать я готов:
Моя мать – Героиня,
Пусть и без орденов.

IV

       Рассказ матери

Нас соседка  не пр;дала, - накормила детей,
До утра за беседою  мы  проплакали с ней,
Проводила к причалам, собрала туесок:
Хлеб, картохи навалом, соль и мыла кусок.
Кто свободен от вахты - нас пришли проводить,
И без  «Ох, ты!» и «Как  ты?» ободрить, подсобить.
Вновь орал подлипала: «Этих на борт не брать!»,
Но отправили малого охлонуть-понырять.
Мы Уфу ожидали: мог бы брат приютить,
Но он в  новые  дали уехал служить.
В ГПУ небылицы мне о муже плели,
Намекали: в  столице нам враги не нужны,
Бесполезное бремя о враге хлопотать,
И мне самое время  из столицы съезжать,
Чтоб ни слуху, ни духу, чтоб сыскать – не найти!

Старший сын - в ремеслуху, нам – на запад идти…

СКИТАНИЯ

I

По путям эС эС эС эР,
Исключительно наземным,
То  молясь богам туземным,
То совсем наоборот,
Вечно двигался народ.

В одиночку и по двое,
То  семьёю, то селом,
То  таясь, то  напролом,
Шли, с дождём  и ветром споря,
Через  степь и бурелом:

Кто погряз в судьбе своей
И от прошлого укрылся,
Кто искал спокойных дней,
Кто своих властей стыдился,
Кто стремился до морей
(Звали за море телушки,
Призраки счастливых дней,
Расписные безделушки
И, конечно же, ватрушки,
Те, что за морем  вкусней),
Поиски родных – погибших,
«Успокоенных» облыжно,
Взыски  бывших - на детей,
Списки таинств чернокнижных,
Или в поисках идей.

Невзирая на погоду,
Побрели и мы пешком.
Шли за опытным народом:
Где – с попутною подводой,
Где тропой, где большаком.

П

Реки вброд переходили –
На себе переносили
И старушек, и больных,
Не пускали – мы сочились,
Погибали, но стремились
Мы добраться  до  родных.

Нас и грабили, и били,
Мы обидчиков молили,
Чтоб не трогали детей!
Мы детей спасали души…
Слёзы матерей - всё суше,
А глаза детей – взрослей.

                Ш 

Вот так, скрываясь от репрессий,
Таясь от добрых  и от злых,
Мы шли сквозь города и веси
Всё больше на своих двоих.

Пылили тропы и дороги,
Мели снега, секли дожди,
Нас гнали, пуще, чем тревоги,
Провинциальные вожди.

Прошла зима – и снова  лето,
А мы всё шли и шли, и шли,
Казалось – позади  полсвета…
Вдруг, как-то буднично,  - дошли.

           ЛЕНИНГРАД

Ждала нас тётка в Ленинграде –
Могли мы там передохнуть
От ежедневных «Христа ради!»
И уж затем продолжить путь
В карельский городок Сегежу,
Где строился бумкомбинат.
А что давало нам надежду?
Жильё имел там мамин брат.
Но снова разгорелись страсти:
Свои амбиции ценя,
Недрёманное око власти
Нас выслало в четыре дня.

***

Питер не принял меня сначала:
Простуда, жар и  голоса сип…
В беспамятстве долго меня качало,
И кашель мучил, и в лёгких хрип.
Удушье спать не давало ночью:
Отпустит – и снова  во мрак.
Врачи сказали: «Уехать срочно!
Наш климат – для вашего сына враг!»

***

Впервые с мамой я расстался:
Остался с тёткой, заболел,
Хоть организм сопротивлялся –
Есть напряжению предел.

КАРЕЛИЯ

Долечивался я в Сегеже…
Кабы  не финская война,
Мы вспоминали бы всё реже
Былых страданий времена.
Но всё-таки вполне достойно
Прожили года полтора,
Но в мире было неспокойно –
Война стояла у двора!

***

        Двадцать второго июня,
        Ровно в четыре утра,
        Киев бомбили, нам объявили,
        Что началася война…
                Борис Ковынёв.


Так по жизни совпало –
В тот же день, на заре,
Мама нас провожала
На побывку к сестре.
Уезжали – время мирное,
Вышли в Питере – война!
И немедленно обширная
Встала на дыбы страна.

ВОЕННЫЙ ЛЕНИНГРАД

Был ход сражения  не ясен,
Но был стремительно жесток
И угрожающе опасен
Фашистский натиск на восток.

Дядька ушёл – записался
Добровольцем в комбатальон –
На месяцы затерялся
В суматохе времён.

Остались родные женщины
(Жена, её старая мать),
Да дети, мал-мала меньше –
Учились жить-выживать.

Необъяснимо скупы
Стали сводок слова,
Но люди были не глупы,
Умели сложить два и два.

Всё чаще стали сирены
По городу завывать,
Готовились люди в три смены
Работать и воевать.

              ***


«…Под Ленинградом, в день осенний,
В местечке Красное село
Меня своей накрыло тенью
С паучьей свастикой крыло.
Из-под него, как мне казалось -
Ужасно медленно, звеня,
Тупая очередь вонзалась
Не в землю рядом, а в меня!
Я знал, фашист не промахнётся,
Ведь я таким огромным был –
Как мир! И вот сейчас вопьётся,
А он всё бил! А он всё бил!
Нога!
Не больно!!
Мрак разжался:
Кровать, зелёный табурет…
Так я случайно жить остался –
Пацан, пяти от роду лет…»         
            (Из дрезденской тетради)

Карточки, сбой информации,
Ночи в очередях…
Слово «Эвакуация»
Вдруг навязло в зубах.
Мы были не в той категории,
Чтобы вспомнить о нас –
Первыми  вглубь территории
Отправляли рабочий класс.
Но думали власти иначе:
В полдень вручили квиток,
А в полночь мы уже начали
Скорбный путь на восток…

         ЭВАКУАЦИЯ

Теплушка, нары дощатые,
Пятнадцать семей-сирот,
По два узелка с вещами,
Да приблудившийся кот.

В начале – путь под бомбёжками,
Преодолевая страх,
С огромными передержками
На запасных путях.

Стремился  держаться  вместе
Вывозимый народ,
Конечный пункт – неизвестен,
Кому куда повезёт.

Нас, небольшую горстку,
Ночью, в глухой степи,
Высадили под Омском:
«За вами должны прийти…»

И верно, пришли на рассвете:
«В дальние сёла пойдём!»
В телегу – вещи и дети,
Взрослые же – пешком.

Вечер, село Азово,
Не в силах уже идти,
Но тут прозвучало слово
«Финита!» - конец пути…

Сквозь века и обузы
(Мы удивились на миг!) -
Потомок  пленных французов
Вспомнил родной язык.

   В ОМСКОЙ СТЕПИ

Всю родню растеряли,
Гладит жизнь против шёрстки –
Вновь с нуля начинали,
С черепков и обносков.

Жили скорбью народа,
Ждали с фронта вестей…
Через горьких три года
Прибыл я «из гостей».

Не смогли мы и сами
Сбыться «Встрече  времён»,
Когда под Ардашами
Наш застрял эшелон,

А вагоны Сегежи –
По соседству стоят.
Там, в условиях тех же,
Мать, сестра, младший брат!

В ожидании верим –
Вот раздастся свисток:
Им, похоже, на Север,
Ну, а нам - на Восток.

Встреча не состоялась,
Но возможность была!
Только через три года
Мама меня нашла.

И тогда, и поныне
Утверждать  я готов:
Моя мать – Героиня,
Пусть и без орденов.

       НА УРАЛЕ

Люблю я Северный Урал,
Суровых гор его красу,
Сухой, колючий, злой буран,
Держащий тучи на весу.
Шиханы, выпятивши грудь,
Теснятся к берегу реки.
Видали вы когда-нибудь
Ту прелесть дикую тайги,
Что манит вдаль, волнует кровь,
Зовёт, награду обещая?
Бывали вы на речке Иов?
Весною, когда снег растает,
Она гранит сердито рвёт,
Ей тесно в скалах, сила бродит.
Видали вы орла полёт,
Когда добычу он находит?
Там «нет» - есть «нет», и «да»  - есть «да»,
Там всё даётся только с бою,
И там Полярная Звезда
Висит почти над головою….

***
 
Как сложилась моя жизнь
На Урале?
Счастлив, что остался жить!
Но вначале –
Голод, холод, не всегда
Чашка супа,
Обувь в дырках – не беда,
Дуться глупо!
Научились мы топить
(С братом) печи,
Мы могли б и суп сварить,
Только не с чем.
Мать уходит – чуть рассвет,
Брат на фронте,
И сестра в пятнадцать лет
На работе.
Но упрямо мы росли,
Подрастали,
И взросленью своему
Помогали:
Я по ягоды ходил –
Продавал,
Стыдно было, коли  ровню
Встречал,
Увидав одноклассницу,
Всё бросал, убегал,
Мазал сажей лицо,
Чтоб никто не узнал.
В бункера бурый уголь
Грузил
И дрова по дворам
Разносил.
Огороды  колхозу
Копал,
И на них же капусту
Сажал,
И, как самый молодой,
Ездил с бочкой за водой,
Чтоб осталась та капуста
Живой.
То же делал и мой
Младший брат –
Не вернёшь былое время
Назад.

Как страдала за нас
Наша мать!
Только надо как-то было
Выживать.

Как бы жизнь не была трудна,
Предначертана она нам одна -
Мы и в старости,  помним одно:
Наше светлого детства пятно!

ГЕРОИ  ЭТОЙ  ПОЭМЫ

  Разговор с отцом

Чужая боль созвучна мне:
«Отец мой в дальней стороне
Простился с белым светом…».
Ни я, ни мать не знали – где,
На чьей земле, по чьей вине
Отец был оклеветан.

Но через девятнадцать лет
Ко мне дошёл его привет
На бланке учрежденья:
«Состава преступленья - нет…»
Как заглушить мне горький след
Обид и униженья?

Прости, Отец, что я молчал!
Я за тебя «не отвечал»,
Я был ещё малец.
Я  - «сын врага народа»  был…
Что Божью меру не дожил –
Прости меня, Отец!

Но я в невзгодах не пропал,
Я повзрослел, умнее стал,
Сыны – лицом в тебя,
Стараюсь Человеком стать,
Чтоб, если б встал, ты мог сказать:
«Спасибо, сыновья!»

Клянусь, что этого добьюсь,
Трудом обжечься не боюсь,
Не пожалею сил!
И обещаю правдой жить,
Ни в чём душою не кривить,
Крепить семейный тыл.

С разлуки - тридцать лет прошло,
И Горе  - в горечь перешло,
А на душе – рубцы…
Лишь через семь десятков лет
Прорвалась истина на свет…

Мы помним вас, Отцы!
                1967


Мама

И тогда, и поныне
Утверждать  я готов:
Моя мать – Героиня,
Пусть и без орденов.

Старший брат Толгат (Анатолий)

Мой старший брат,
Мой брат Толгат,
Окончив ремеслуху,
Был на завод определён,
Где вскоре стал комсоргом он,
Поправ Судьбу-непруху.

Когда призвали в РККА,
Он научился бить врага,
Повоевав на Финской.
Когда фашист на нас напал,
Толгат ему навстречу встал
На направленье Минском.

За нас и за страну свою,
Почти прошёл он ту войну
Как старшина разведки.
Нередко в тыл врага ходил
И «Орден Славы» заслужил
Отвагою и сметкой.

Не зная участи отца,
В него он верил до конца,
До марта сорок пятого,
Когда погиб он от свинца
В Литве, в местечке Ауца,
От ворога проклятого.

(Мы только через десять лет
Отцовский отыскали след,
И был отец оправдан.
Недолго он в тюрьме прожил  –
Почти тотчас расстрелян был
Неправыми за Правду).

Где брат когда-то воевал,
Поставили Мемориал,
И имя наше выбито на плитах.
А ныне Латвия с Литвой,
Гордясь холопскою судьбой,
Позорно мстят убитым.

Там не садовые цветы,
Как знаки сбывшейся мечты,
Теперь лежат на плитах,
А скромный полевой цветок,
Сквозь щель пробившийся росток,
Цветёт, как Гимн убитым.

Недружбы память коротка,
Но в;чна Памяти река!
На память мы не сетуем,
И тот цветочек полевой,
В осенний дождь и в летний зной.
Погибшим нашим – Реквием!

Сестра Роза

С великого дела
Ей пришлось начинать:
Сводки с фронта, от СИБа
На слух принимать.
После – стала печатником,
Доросла  до  корректора,
А потом – до редактора,
Производства директора.
Заслужила награды,
Воспитала детей –
Мало в жизни я знаю
Светлее  людей!
И хотя её лепта
Всем не сразу видна,
Я уверен, что Розе –
Благодарна Страна.
____________________________
          СИБ – СовИнформБюро

Младший брат Иннокентий

Отличный был специалист!
Его карьера -  как качели:
За критику – бросали вниз,
Он снова рос -  за знанья в деле.
Он благодетельствовал  всех,
Вникая в суть, всегда – бесплатно,
И, что особенно приятно,
Ему сопутствовал успех!
Над ним глумились, обижали,
Наград и премии лишали,
Но званьем  «Совесть коллектива»
Его в народе называли.

Автор

Я тоже кой-чего достиг,
Чего – не напишу из скромности.
И, стоя  на краю бездонности,
Надеюсь, Бог простит мой стих!

                ***

Мы выросли полезными стране,
Долги старались возвратить вдвойне:
Час – на страну,  жаль, на семью – минута,

Хоть Жизнь и начиналась круто!
                04.2023