Ночные будни АСП

…Проснулось милое созданье,
От Гончаровых красоты;
«Последний штрих, в моё изданье:
Потом любовь и только ты…»

Нахмуривши губки, как бантик
И ножкою топнув об пол;
Шлепок получил, наш романтик,
Чернила плеснули на стол.

Свеча колыхнула нагаром,
Блеснув, мотылька огоньком;
Звук Музы угас за амбаром,
Как будто, кто вдарил вальком.

Все строчки в мозгах огрубели,
Перо, заскрипело в ночи;
Анапест и дантиль не пели,
Потеряны к рифме ключи.

Писать буду просто – лишь прозу:
«Дубровский», замыслен на днях
И, сделав писателя позу,
Автограф метнул на полях.

…Потом силуэт незнакомки,
Свой профиль гусиным пером,
Грудь полную, от экономки,
Бокал, где налит чёрный ром.

…Да нет – «Капитанскую дочку»,
Я мыслил намедни писать;
В «Дубровском», поставил он точку
И стал все наброски листать.

Опять на краю листа дама,
Чернилом наряд опушён;
Что лучше вам – повесть иль драма?
Я в этих делах искушён.

Вот вновь профилёк кучерявый,
Начертан на белый папир
И почерк, от мавров корявый,
Ткёт нити Божественных лир.

Свеча восковая в потреске,
Оплывом испачкала медь;
Мысль вновь в поэтическом всплеске -
Листок поисписан на треть.

…Вдруг вновь появилась Наташа,
Хотел бы назвать Натали;
Лик милый, в потёмках не страшен,
Вот глас, так пропел, издали:

«Сидишь третью ночь, всё жжёшь свечи,
Полушка, цена им теперь»;
Накинула шальку на плечи
И громко захлопнула дверь.

…Опять красностишье слетело,
Вороною наглой с башки
И Муза, уже, как не пела,
Заныли противно кишки.

«Ну что, опять к прозе вернуться:
Дубровского Вовку убью;
Пол стынет, надо б обуться,
…Наташку, я всё же …люблю.

Поехать, что ль с ней в Полотнянный,
В калужский край дикий, лесной»;
Рассвет, вдруг забрезжил багряный,
«Поедем по маю – весной…»

…Опять Муза мысль повернула,
Рука, де, коснулась пера;
Наташа, поди как, уснула,
Мне тоже ложиться пора.

…Убит на рассвете, вдруг Ленский,
Онегин его застрелил;
Ему не помог лекарь земский,
Он жизнь персонажу не длил.

Дубровского кинул к медведю -
Хотел, чтоб его тот сожрал,
Как соты с пчелиною снедью,
Но жалко, сюжет сей убрал.

Все гады у прозы жестоки:
Вот Швабрин со шпагой – укол;
По телу Гринёва потоки,
Вкус крови, в ядрёный посол.

…Ушла Троекурова Машка,
С дедком-пердуном, под венец;
Вошла вновь, супруга Наташка:
«Пожёг уж все свечи, подлец!»

…Онегин в скуло получает,
От Лариной Таньки в балу:
Она его не замечает -
Он жмётся несчастный, к углу.

…Зовёт всё на Чёрную речку,
Зачем-то Дантес, погулять;
Поэт зажёг толстую свечку:
«Неужто и впрямь жена…», глядь:

…Опять – милейшее созданье,
Что гений чистой красоты,
Идёт к нему, в слезе рыданья,
Соплей добавив, простоты.

Обняла кучерявые кудри,
Закопав в бакенбарды перста;
Сердце ёкнуло, где-то вовнутри,
Кровь, волной 6-ти бальной, в места,

Саданула. Как будто бы камень,
Нет, в сравненье здесь – только скала;
Вдруг, поднялся мой прапор, что знамень,
Я разделся за миг догола.

…И опять – во мне пели сонеты,
Муза кралась, в интимы играть;
В мыслях слал, всем Дантесам, приветы
И готов был, вновь вирши слагать!

14 ноября 2019 г.