Исповедь

Эпизоды из жизни Е. Онегина, рассказанные им
самим на склоне лет

                Audiatur et altera pars
          (Следует выслушать и другую сторону)


Инцидент с Ленск;м

Я сам-себе спокойно жил,
В запущенном именье.
И все, что ел, пищеварил
Почти без напряженья.
А коль в желудке застревал
Кусочек жира,
Его я тотчас удалял
Путем клистира.
Едва воспрянув ото сна –
Спешил в охоту:
Бил дупеля и фазана,
И еще что-то.
Мы с Вовчиком (сосед, Ленск;й)
Валяли Ваньку –
То он зовет к себе домой,
То к нам – на баньку.
А если дома жрачки нет -
Ну, не успели,
Мы гоним наш кабриолет
К его мамзели.
Ленск;й – в светелку,
Я – в буфет
И раз от скуки,
Послал я пламенный привет
Его докуке.
Причем и в мыслях не имел
Чего-то домогаться,
Но мой Ленск;й осатанел:
Стреляться да стреляться!
И Сашка, гад, арапий внук,
Ленск;го секундант,
Мне поутру явился вдруг,
Начистив аксельбант,
И заявил, стервец такой,
Не омрачив лица,
Что тот стреляется со мной
До смертного конца.
Я думал, все это игра,
Шантаж и утка,
Но что смешно было вчера –
Сегодня - жутко!

С утра – как стеклышко, не пьян!
В него не метил!!
Стрелял я в лес, но мой жакан
Отрикошетил.
С испугу Вольдемар упал,
Но оклемался,
А подлый Сашка закричал,
Что, мол, скончался!
У Вольдемара с этих слов
Схватило пузо:
Скончался бывший друг мой вновь,
Но от конфуза!

Мы с Сашкой Пушкиным с тех пор
Как незнакомы,
А мне у Лариных (позор!) –
Отпор от дома.

Молодость Татьяны

У Ольги старшая сестра
Звалась Татьяна.
Премило тренькала с утра
На фортепьяно.
Видали мы и постройней
Её фигуры,
Что надо – все было при ней -
Но дура-дурой!
Хоть не один десяток душ
За ней имелось,
Но все не находился муж –
Подзасиделась!
Едва я ей представлен был
Запрошлым летом -
С ее же слов тотчас прослыл
Её клевретом:
То мной пыталась помыкать,
То свирепела,
Но дэнди в сани запрягать –
Пустое дело!
Короче эта кутерьма
Всю зиму длилась,
На пасху выдала сама:
Влюбилась!
Я говорю: окстись, Татьян!
Избави, Боже!
Ведь я один сплошной изъян
И гадок с рожи!
Руками машет – не беда,
Приятно даже,
Что гадок рожей – ерунда,
Подмажем!
Все возражения мои
Девице зрелой,
Как фокус в цирке: раз, два, три -
Отбриты смело.
Атака шла со всех сторон:
То няньку сговорила,
Чтоб не ловила та ворон,
А чтоб ее хвалила,
Или жалела – мол, не спит
И все чего-то пишет,
Порвет и пёрышком скрипит
И часто-часто дышит.
Не дура ли? Послушай, друг –
Июньскими ночами
Лужайку выкосила вкруг
Моими вензелями!
Толпа пейзан пеняла мне,
Что не пройти лугами:
Куда ни ступишь – О и Е
Маячат под ногами!

Я не готов к понятью «Муж» -
Хвативши водки,
Я от нее укрылся в глушь,
В Саратов, к тетке!

    Вторая встреча

Саратов, Тула и Москва…
Прошло двенадцать лет.
В бомонде поползла молва –
Онегин вышел в свет!
В Москве недолго пробыл я
И, замыкая круг,
Сманили вновь меня друзья
В престольный Петербург.
Там вновь Татьяну повстречал:
Мела подолом Невский,
Муж рядом, видно, генерал -
Чуть не Раевский.
Я к ней: «Татьяна! Сколько лет!»
Она мне – ноль вниманья,
И наняла кабриолет
В Дворянское собранье.

Как! Так унизить человека!
Шутить изволите, мадам!
В деревне липла: «Жека! Жека!»
А через пару лет – «Фиг Вам!»?
Я не чернильная штафирка,
Я не безродный мещанин,
И если в памяти не дырка –
Я - Кавалер и дворянин!
Нет, надо проучить зазнайку
(Никто меня так не кидал!),
И потому я свистнул Ваньку
И вслед за нею поскакал.

Лирическое отступление

Люблю я зимний Петербург –
Смешенье двух контрастных красок,
Когда смиряет белый пух
Порывы  клодтовских саврасок!
Вздохнет струна, рубин вина,
Меха на плечи…
И в створках каждого окна
Мерцают свечи.

Люблю, когда Весна проснется,
Очнувшись от январских стуж,
И акварель ее коснется
Увядших грез, замерзших душ.
В чепце Гранл-Ма  ораве внуков
Вручает новые сачки,
И после мягких зимних звуков
Стучат музЫкой каблучки.

Люблю я Лето – царство света:
Закат – рассвет – опять закат:
Проделки юного корнета
Всё вспоминаю невпопад.
Высоких чувств несовпаденье,
Рассвет – закат – опять рассвет
Дуэлей чудное везенье:
Подлец убит, счастливчик – нет!

А здешней Осени гламуры
До слез люблю – откроюсь вам,
Багряный лист письмом амура
Планировал к ее ногам.
Она знакомства не хотела,
Но сердце ёкало в груди.
Вокруг все пело, что-то зрело
И счастье было впереди.

              На балу

Татьяна прибыла в Собранье.
За ней и я, а там – уж Бал,
Пока лишь  юных пар топтанье
Предвосхищает Данс-пожар.
Почти раздетые девицы
Друг другу треплют небылицы:
Кто с кем, когда, зачем и как,
Кто - идиот, а кто - дурак.
Как на скамейке запасные
Скучают франты записные
И, задавая танцам тон,
Корнет танцует вальс-бостон.
У стен – старушек разноцветье.
Одна, в малиновом берете,
Обняв испанского посла,
Чего-то про меня несла,
Другая, под веселье зала,
На кресле тихо задремала,
А третья, вскинув локоток,
Лорнировала потолок.
Средь них Татьяны появленье
Не вызвало недоуменья,
Но мой негаданный наскок
У бабуляшек вызвал шок!
Лорнеты все в меня вцепились,
На мне глаза перекрестились
И лишь увлекшийся корнет
Никак не мог сойти на нет.
Но я был зол, и тем держался,
К утру изменницу дождался
И, затянув ее в драпри,
Задал вопроса два иль три:
Какого черта нос воротит?
Что за смешки вокруг заводят?
За что перчатками швырял
В лицо мне ейный генерал?

Она сначала возмущалась,
Как уж весенний извивалась,
Потом, смиривши гордый нрав,
Признала, я – во многом прав.
Воротит нос она для виду,
Чтоб на меня укрыть обиду,
А окружающих смешки -
Намек на прошлые грешки,
А муж, посредством рукавицы,
Зовет к дуэли, но боится.

Потом, откинув всякий стыд,
Шептала страстно и навзрыд,
Что, мол, последние три дня
Мечтает только про меня,
Я ей милей планеты всей,
Ей жаль, что не было детей,
И только полный идиот
В ворота к милой не зайдет,
Но, мол, «другому отдана
И будет век ему верна!»

Ну, бабы! Я оторопел,
Мой гнев куда-то улетел
И я, схвативши боливар,
Поспешно вышел на бульвар,
Куда неспешно падал снег,
Где кони замедляли бег
И были девственно чисты
Заиндевелые кусты,
Среди которых снегири
Смотрелись, словно фонари.
Где все не ложно и не сложно…

А счастье было так возможно!         

                Ноябрь 2006.