Каркуша. Роман. Глава 4

4. Ночное рандеву.

Буква настаивал на том, чтобы куда-нибудь «двинуть», и поскорей.
Мы вышли на улицу, заметно похолодало, осень дышала свежестью, обдавая ей плащи и куртки неугомонных пешеходов. Ночники, - такие же, как мы с Буквой.
Пригородная улица освещалась двумя фонарями и двумя же пятиэтажками, стоящими вдоль дороги. В окнах этих домов, на первых этажах, виднелись силуэты вечеряющих: они крутились на кухнях, готовили ужин, кто-то смотрел «ящик». Мне было любопытно, всегда! Я не раз заглядывал в окна первых этажей в надежде узреть частное, личное, интимное. Не знаю, зачем? Private life чарующа, заманчива,- так.
Буква предложил зайти в «ночник», дабы купить бухла.
У меня сильно разболелась голова и настроение упало до нуля, но я все же согласился с Буквой, домой идти не хотелось; скука и тоска щемили в груди, ныли как «рьяные нытики».
Странное дело: одиночество отступает, когда употребляешь алкоголь; чем больше доза – тем дальше отступает. Просто прямо пропорциональная зависимость.
«Ночник» единственный из всех зданий и строений в районе имел хорошее освещение. «Не зарастёт народная тропа…»
Мы вошли в него; за буфетной стойкой стояла молодуха по имени Маша Суздаль (или Суздальцева, - точно не знаю), лет ей было навскидку двадцать три – двадцать пять, она сказала нам hello, увидев нас, виртуозно - манерно показывая своим произношением и акцентом а-ля глубинное знание английского языка; Буква ответил ей тем же, но на русском и без акцента: просто privet. Молодуха улыбнулась, выставляя напоказ отсутствие одного из передних зубов на верхней челюсти рта.
- Куда зуб задевала? - спросил Буква.
- Много будешь знать – скоро состаришься! – разозлилась молодуха.
- Так и так состарюсь, деваха! Не переживаю! Жизнь проходит, а счастья нету, ну почти! – заулыбался Буква.
- Что так?
- Никто не дает! – отрезал Буква.
- Совсем никто?.. – жалостно вопросила она.
- Совсем! Две бутылки «Старой марки» и пачку «Бонда», - Буква вынул из кармана брюк измятые купюры сторублевок и положил на стеклянное блюдце «для денег», стоявшее около кассы.
Дальше мы «отоваривались» молча.
Молча же вышли на улицу.
«Дура! - злобно выругался Буква и плюнул в темную пустоту. – Набитая дура!..»
Честно говоря, я не понял реакцию Буквы, но задавать вопросы мне в тот вечер не хотелось. Абсолютно. Мы прошли по тротуару шагов тридцать или сорок, затем свернули в придорожные кусты, в которых воняло ссаньем (остро!). 
«Что он хочет? Куда мы движемся» - подумал я, идя за Буквой след в след.
Наконец-то, минув кусты, мы прошли под аркой жилого дома и вошли во двор. Во дворе стояли наполовину сломанные лавки, сидеть же на них было можно, хоть и без определенных удобств. «На кортах будем!.. Местная «гопота» крушит все на своем пути, эх, варвары!..» - безапелляционно резюмировал Буква. Он достал водку из внутреннего кармана своей кожанки.
- Из горла будем пить!
- А закусывать?..
- А закусывать!.. Куревом! – улыбнулся.
Так мы пили, вернее – бухали. И закусывали, - а как же! Буква все же закусывал чаще и больше, я – чуть меньше, и так случилось, что через пару часов (к тому времени было примерно двенадцать часов ночи) мы почувствовали безграничную свободу разума и действий. Нам хотелось движения, движения и пляски. И еще – петь. А вернее – орать! И мы орали, - на весь двор! Эхо разносилось по двору, улетая короткой, отрывистой волной в полуночную арку, в ту самую, через которую мы проходили. Кто-то мужским голосом крикнул нам с балкона: «Эй, меломаны, валите отсюда нахер! Дайте поспать! С утра же на работу!» Буква, к тому времени уже напрочь лишившись рассудка, ответил, никому, в ночь и пустоту: «Пошел ты! Сука!..» 
- Щас ментов вызовет, - нервно произнес я.
Мы убегали – просто, позорно, но и смеясь над собой. Вдруг Буква остановился и сказал, схватив меня за рукав:
- Бабу будешь?
- Буду.
Он вытащил телефон, нашел искомый контакт абонента, нажал на вызов. Отошел от меня в сторону. Я не смог услышать его речь, он разговаривал минут пять, после чего подошел ко мне вплотную, пьяным и весёлым голосом сказал в лицо: «Все. Дело в шляпе. Надо брать такси и ехать. Есть один адрес – хороший, проверенный».
Таксист лихо управлял машиной, неся два пьяных тела на ее осях и колесах – по ночному городу. Я смотрел в квадраты окон домов вдоль улицы – темные и светлые. Кто-то еще не спал. «Чем они занимаются? Люди так различны». Я сидел на заднем сиденье, весело улыбаясь ночным огням города. Буква ехал на переднем – дремал, что-то невнятное бурчал себе под нос, немо, сухо, неостроумно. Он почему-то злил меня таким, глупым что ли? Постепенно я начинал трезветь. Что будет завтра?.. Зачем то я подумал о завтрашнем дне, пытаясь наметить для себя хоть какие-то планы. Ничего не выходило. Напрочь. То ли планов никаких не было, то ли что-то еще? Точно не понял, но, думал, первое было все же ближе к истине.
Еще я подумал о том, что в детстве я часто пытался расшифровать значение слов. Не знаю, зачем? Некоторые слова мне нравились, некоторые – не очень. Особенным же словом было слово «силуэт». Оно казалось мне плоским и искривленным, как бумеранг, я пытался выбросить его из своего разума, забыть… навсегда, каждый раз выбрасывал, но каждый раз оно возвращалось обратно. С детства не люблю бумеранги.
Машина тихо подкатилась к подъезду. «Приехали, - сказал водила. – С вас двести рублей».
Буква неохотно расшевелился, вынул «двести», отдал.
Вошли в подъезд, пешком поднялись на третий этаж, быстро, почти бегом, друг за другом, и остановились перед дверью с номером тридцать два.
Мой дружбан прильнул своим носом к замочной скважине, вдохнул в себя воздух, потом резко выдохнул с довольным видом лица, и засмеялся: «А-а-а, какое блаженство! Какой аромат! Да-а-а! Пахнет молоденькой киской!» После этих слов он нажал на кнопку дверного звонка. Раздался глухой, резкий звук, – с той стороны. Потом тишина: тупая и бесцельная, как похотливое ожидание двух изголодавшихся самцов, - чего желаете? А мы и взаправду желали,- на самом деле, вот только чего именно лично я даже не догадывался, - но желал, точно. Послышались шаги – короткие, как звук секундной стрелки, и еще глухие, как ничего – без сравнения. Так, так, та-ак! – щелкало по паркету, и он скрипел, - наверное, от излишнего давления на него острых каблуков. Щелкнул замок, дверь отворилась.
- Жанночка, свет очей моих, здравствуй! – произнес Буква, сияя собой.
- Входи, голубь. А это кто? – показала она на меня.
- А, а это со мной. Мой друг - Глеб. Хлеб. Нас двое, я доплачу.
«Она здесь одна!» - пронеслось у меня в голове, затем мозг предложил единственный вариант развития будущих событий: по очереди.
Я почувствовал внутренний дискомфорт, потому что здесь, сейчас нарушались какие-то потайные границы, рубежи моей души, которые раньше не нарушались, - никогда. «В первый раз всегда трудно и, пожалуй, не безопасно, даже если опасности нет вовсе. Просто сущность твоей плоти и духовности дает такой ответ на предложенное жизнью обстоятельство. И – не больше того.»
- Ладно. Входите, раз пришли, - сказала Жанночка.
Мы вошли.
Я оглянулся по сторонам: квартира была небольшой: комната, кухня, сортир с ванной находились вместе, в одном месте. «Наверное, съемная халупа, а, впрочем, без разницы».
Обои были обшарпанными и безвкусными, - просто обои: из бумаги, желтые, с полосами. Мне захотелось на них плюнуть, без злобы и кривой мысли. Плюнуть, - ведь это ничего бы не поменяло, но в последний момент я все же передумал. «Чужие обои, не мои, нельзя!»
Буква вынул из своей куртки вторую, еще не початую, бутылку «Старой марки», демонстративным жестом влепил ее на кухонный стол. «Станемте пить, господа!» - добавил. И – стали!
С каждой рюмкой я все больше и больше, и глубже уходил, нырял в собственную философию жизни. Я думал о прошлом, уставившись в одну точку напольного плинтуса. Я думал о себе. Буква же, напротив, никуда не уходил от существующей реальности, он был здесь, на кухне, уже лапал, «мацал» и целовал в щечку Жанночку. Прилипал к ней, зануда и гад! «Увел бабу! – грешно подумал я, но потом вспомнил насчет того, что «А как же по очереди?», и даже тихо засмеялся, сам с собой.
Мы выпили все, что у нас было, - хмель пробрался во все мои кровотоки, побежал по венам, вместе с красной жидкостью, прямо в мозг, в ЦНС. Хмель ударил в десятку, и меня «развезло»! В тот миг мне было все «до лампы» - потолок и обои кружились в парном танце, «выкаблучивались», смотрели неодушевленными глазами друг на друга, и смеялись. Им было весело, а мне – нет. Не совсем. Потому что меня уже тошнило.
Эти двое свалили в соседнюю комнату – трахаться, а меня тошнило. Какая жизненная несправедливость!..
Воспаленный разум мой только лишь воспринимал надиктованные кем-то мысли, в тишине, под стук кухонных часов, висящих на стене. Я уставился на них, они показывали половину четвертого ночи. «Ах, как быстро ночь минула...» Откуда это? Я так и не смог вспомнить.
Боль подступила к моей голове, мне стало стыдно за прожитые годы, такие быстрые, короткие, и еще… невесомые, - да, именно это прилагательное я использовал, чтобы дать характеристику моим годам. Ерунда, наверное, пожалуй.
«Неужели интеллигенция – это только лишь те люди, которые хорошо кушают и много читают? Неужели они не способны на большее?.. А как-же революционные идеи, которые смогут держать действующую власть в работоспособном состоянии? Нет, этого уже нет, как и самой интеллигенции. Да, наверное, пожалуй! А действующая власть, перетянув на свою сторону «псевдо оппозицию», раскисла, как глиняный комок после дождя, потому что ей хорошо, комфортно, безопасно. А как же Россия, ее тягловый народ, как ему жить?..»   
Хмель высосал все мои жизненные силы. Я сидел на табурете за кухонным столом, у окна, и глядел то в окно, то на часы.
Вскоре они возвратились ко мне, - такие же бухие, довольные. Буква был довольным в особенности, хитрый проказник!
- Жанка, водки больше нет, что ль?.. – спросил он.
- Нету, - отчеканила Жанночка.
- Хе! Ну тогда будем играть в карты !Жанка, тащи карты ! – скомандовал Буква.
Жанка снова ушла в соседнюю комнату, - нехотя и шатаясь, делая шаг. Было слышно, как скрипнула дверца открывшегося шкафа.
В это время Буква зачем-то взял миску со стола, похожую на те, которые используют для кормления кошек, и, поставив ее на пол, рядом со своим стулом, насыпал в нее чипсы.
- Зачем? – спросил я.
- Увидишь! – ответил Буква. – Щас будет ржака!..
Жанночка принесла карты.
Буква в очередной раз скомандовал Жанке, чтобы та разделась - полностью, догола. Жанка не спорила с ним, и в этот раз не стала: просто сделала то, что он сказал, потом встала на четвереньки, - снова потому что он так сказал, прямо на полу, начала без рук, губами только, вынимать чипсы из миски.
- Ну вот! А теперь сыграем в карты, - засмеялся Буква.
И мы играли в «дурака»… на спине у Жанночки. А та стояла голая, «раком» на покрытом дешевым линолеумом полу, и пыталась хватать чипсы ртом из миски. Каждый раз, когда карты уходили в бито, Буква брал их, собирал воедино, в стопку, и наотмашь хлестал Жанночку по заднице.
- Что нужно отвечать? - спрашивал развеселый Буква.
- Хороша жопа у остолопа, - отвечала Жанночка.
- А-ха-ха-ха, моя любимая игра!.. – кричал Буква.
Скоро за окном светало.