21 апреля

  После школы в лесу у дома меня встретила «поюнна и вабна» бессовестного и ликующего становища птиц. Что там «стаи лёгких времирей» Хлебникова!.. Озадаченные гвалтом, сороки скромно сидели на ветвях крайних деревьев и робко созерцали кишение пернатых в лесных «золотых потёмках».
  Когда это ветер птичий так крепнет, что заполняет всё собой? Не уследишь… Не подсмотришь… Очнулся – а он шумит во все паруса зобиков и клювиков.
  Сотни дроздов скользят стремительно над остатками снега на полях. Единственно радостное нашествие в мире! Сегодня их день. Сегодня мир слушает их. Сегодня день возвращения их на родину. Сегодня тот из редких дней, когда они не только трещат и «сенокосят», но и поют, повернувшись с вершин сосен и елей лицом к  уходящему солнцу. И я с ними вместе понимаю лучше, что есть Родина.
  День полон странных звуков. Их тайна останавливает меня раз за разом в моей велосипедной поездке. Вот как будто зверь ступает в лесном насте… А оказывается, это обваливаются внутренности грязного, неопрятного снега в скрытый под ними ручей. Вот тебе и поступь звериного шага!  Но многое, многое не поддаётся разгадке. Воздух полон музыкальных искр, звона, внезапных птичьих вскриков. Музыка смольянской дороги, с её сумеречностью, влагой, холодными снегами,  – это не какофония у моего дома. Первые звуки рождаются на ней с муками. В холодной тишине далёкого от жилья леса они только преддверие радости, роды будущей жизни лесного народца.
  Уезжал – обернулся на долину Вели, прислонскую гору, лежащую еловым зверем, на кишеромские дали. Они были влажно затенены и дышали предчувствием скорого дождя. А когда возвращался через час с лишним, эпос скорого лета был внятно прорисован на небе: с юга завивались крепкие, тугие облака, с востока освещенные солнцем  и чёрно-синие с изнанки. В них прорастали семена будущей грозы. И к ним же, с бескрайних полян, напуганные мной, сорвались снова стаи дроздов, наполнив воздух блеском и шумом.