Конец записок о войне

 Сегодня годовщина смерти моего папы(29 Нисана по-еврейски). Он умер ровно 22 года назад. Две основные темы его творчества: война, которую он прошёл от начала и до конца , и трагедия семьи, практически полностью уничтоженной нацистами. У человека, мобилизованного в 41-ом и провоевавшего до 46-го(!), почти не было шанса вернуться живым.
Статистика говорит: бойцы  1923 года рождения, мобилизованные в 41-ом и прошедшие ВСЮ войну (а не призванные в армию в последующие годы войны),  остались в живых в соотношении - трое из ста. Именно в статистику этих трёх попал мой папа, отделавшийся относительно легким осколочным ранением.
Папа написал записки о войне "Так было" , из которых приведу самый последний абзац - прощальный "аккорд" перед возвращением с войны.

- - -

В Бресте,на перроне, 18 января 1946 года, я чуть не столкнулся лицом к лицу, - с кем бы вы думали? Никогда не угадаете! С самим маршалом Жуковым Георгием Константиновичем! Да-да,это истинная правда! Я встретился с опальным Жуковым, срочно возвращавшимся на родину по распоряжению Сталина, с бывшим уже Главнокомандующим Группой советских оккупационных войск в Германии (ГСОВ), впавшим в немилость по причине , скорее всего, слишком уж стремительного вознесения, что могло набросить тень на не терпящее никакой конкуренции величие "отца народов".
Ничего этого мы , понятно,не знали и даже не подозревали, но , слоняясь без дела по перрону Брестского вокзала, обнаружили какую-то суету , выражавшуюся в том , что облечённые особыми полномочиями военные стремительно очищали перрон, загоняя всех, в том числе и других военнослужащих, внутрь вокзального помещения.  Получилось так, что мои спутники подверглись подобной экзекуции, а я , находившийся в этот момент за какой-то будкой и поэтому не попавшийся на глаза оперативникам, остался на перроне. И вдруг гляжу, как прямо на меня надвигается группа крупных военачальников, а в центре их - известный по многочисленным портретам и фотографиям не кто иной, как Жуков собственной персоной. Не знаю, что почувствовал в этот момент Георгий Константинович , но я поспешил ретироваться....
А потом - последний перегон: Брест - Москва. Минуем Минск, от которого остались лишь несколько пристанционных построек , Смоленск,не показавшийся таким безжизненным из-за сохранившихся зданий церквей и, конечно, Кремля, стены которого промелькнули перед окнами вагона. А вот уже Подмосковье...
Двадцатого января тысяча девятьсот сорок шестого года закончилась моя военная эпопея. Заканчиваются и эти записки фразой , которая должна была стать названием последней главы так и не написанных мною подробных воспоминаний, -"Поезд подходит к Белорусскому вокзалу".