Свои смотрят на небо и землю одними глазами

    (продолжение. см. про сакуру)

    Настоящий мужчина должен посадить дерево, вырастить сына и построить дом. Хотя есть вариант для своих (людей): «Настоящий мужик обязан вырастить пузо, посадить печень и построить тещу…» 
    Как определить своего? На бильярде это проще пареной репы. Но своего человека не подтолкнешь легонечко кием, не ударишь с нижним правым боковиком или винтом со всей дури, чтобы «натянуть», от далеко стоящего от лузы, свой, глянцевый в свете окна, круглый и желто-костяной шарик, притаившийся на зеленом сукне огромного стола. Свой-то шарик можно ударить любым способом. Его и не жалко. Человека своего определить непросто.

   Егору давно приглянулся местный мужик с толстым брюхом, широкой улыбкой на лице, в простецкой одежде, которая всегда была опрятной. После того, как он распрощался с авиацией и всей семьей поселился в маленьком сельском поселке, все труднее стало находить собеседника. С этим толстячком, фигура которого выдавала былую силу борца и штангиста или гиревика, было просто вести диалог с любого места. Он, как и абсолютное большинство местных, был вполне еще коммунистом по убеждениям. Хотя уже тридцать годочков тому да с гаком, как та самая партия рухнула вместе со страной советов…

   Сегодня у Егора с утречка было игривое настроение. Он вспомнил опять Колю Фоменка. Как-то на полетах, еще сразу после окончания первого курса училища, во время обслуживания матчасти, а по сути мытья и чистки любимой птицы – самолетика Як-18 Колян прилег на лавочку, прикрыв от послеполуденного солнышка лицо кепкой. Остальные пацаны, обтирали ветошью руки и ждали команды на обед. Кабину уже выдраили, пол особенно чисто. Егор сам позаботился после полета с командиром звена Сидоровичем. Тот крикнул ему: «Давай, длинный, садись. Слетаем в зону…» Это был праздник души. С кэзом, весельчаком, матерщинником, да на пилотаж!..

    Быстро добрались до места на полетной карте. Синеют небеса и зелень вперемешку с коричневым далеко внизу. Малюсенькие домики посреди полей и огородов. Тут когда-то жили немцы Поволжья. Остались маленькие рукотворные озерца и ухоженные домишки.   «А теперь проверим, как вы помыли пол в кабине, фраера авиационные!» Ручка штурвала быстро крутанулась между коленей, а перед носом у Егора заблестело его перекошенное от перегрузки лицо, на мгновение, отразившееся в стекле авиагоризонта. Головой Егор сквозь шлемофон почувствовал, насколько слабо он пристегнул ремни, шея нетерпеливо напряглась, а в лицо сыпалась мелкая крупа из песка и глины. Вверх колесами так долго он еще не летал… Потом Сидорович еще повоевал со стогом сена, по спу (самолетному переговорному устройству) изобразил пулемет, сказал: «Вот так наши били фашистов!» На общую радость, сопровождаемую легким матерком в наушниках, из копны выскочила парочка молодых людей, и почему-то они побежали в разные стороны. Успели еще разогнать маленькое белое облачко, одиноко повисшее в центре пилотажной зоны над деревушкой. Третий заход в нежное туманное пространство, и нету тучи. «Теперь ты!» - услышал Егор бодрый голос. Петли, боевые развороты, перевороты на горке и даже штопор крутил Егор, (кэз был добрым, и самолет не жалел, и разрешал курсанту все) ощущая, как на потном лице налипает коркой грязная масса, поднявшаяся с пола кабины.

   Кто-то из группы еще сидел в неудобной чаше сидения. Вытирал начисто приборную доску и прочее. Без парашюта там не высидеть долго. Подал шутливую команду «От шасси!». Такую учебную операцию проводили задолго до начала полетов. Самолет при этом держался над землей на подъемниках, и будущие пилоты при помощи рукоятки на передней панели убирали и впускали основные колеса.  Шипел при этом воздух, а аммортстойки,  то выбирались наружу до конца, то частично утапливались под крыльями. Был случай, когда в соседней авиаотряде, вот так просто сложились шасси от руки нерадивого курсанта и едва не придавило другого,  тряпкой, смоченной авиационным керосином, протиравшего от следов масла  центроплан. Брюхо небесной ласточки. Кстати, свой Ан-2 позже в группе стали называть «голыпь»…

   Не голубь, а целый орел кемарил на добром солнышке. Ничего не предвещало перемен. Вдруг все всполошились, когда Фоменок крикнул: «Чего тебе в жопу надо!» Он решил, что кто-то из группы подошел и хлопнул по животу, мол, вставай… «Ой, товарищ командир!..» Рядом стоял и улыбался белозубо наш любимый Толик, Анатолий Степанович, пилот-инструктор первой летной группы… Стройный, высокий, простецкий русский парень в летной форме. Он почем-то сразу выделил из группы Егора.

     Но об этом потом…   Тостячка звали Николаем. Редкое имя, шутливо подумал Егор. «Привет!» - «Привет!» Он вышел из своего Жигуленка. Обычно вот так Коля сидел в кабине и ждал, пока его Зинаида наберет продуктов для своих старушек. Социальный работник на селе. Тщательно выглаженная рубашка на весь размах живота и седая поросль на обтекаемом, словно огромный дирижабль собрался в полет и выбирался из клетчатого ангара, теле. 
  - А вот скажи мне, ты – настоящий мужик? – кинул первую фразу Егор.
  - Да мы все такие! – подхватил, улыбаясь, Николай.
  - И правила знаешь? Как там: построить тещу, печень посадить?..
  На лице Коляна возникла легкая тень, будто птица на миг закрыло его от солнца.
   - Да я как-то…
  -  Бежим отсюда, Коля! Тут, в степи, и печень, и почки на вес золота!
   Егор имел в виду пиво. Оно рекой текло в желудки и мужчин и женщин всех возрастов. И Колян любил это дело.

   Да. Вот вроде и свой в какой-то степени, и внешне ничем не отличается от людей из прошлой, теперь очень далекой жизни. И какие-то общие точки соприкосновения находятся с сельским, лет на пять тебя моложе, мужиком, подумал Егор. А вот языка общего, сленга, суржика, говора полушутливого нет, нет терминов и реперных точек, географической карты общей, обжитых пространств из литературы, музыки, точных попаданий в юмор, накопленных и употребляемых ежедневно. Когда можно сказать про случайного человека с фамилией Тищенко,  «наверное, узбек?», и тебя поймут, хотя это и звучит глупо. Но свой поймет и оценит. Свои смотрят в небо и на землю одними глазами.