Самый лучший собеседник

Флюиды нежные ловлю,
Зелёный дым меж нами вьётся,
Земля кружится, сердце бьётся,
Ты слышишь? – Я тебя люблю.
– Смотри, как рада нам зима:
Белым-бело, темно и поздно;
– Целуй! Глаза твои – как звёзды...
– Давай вдвоём сойдем с ума!
Ольга Горпенко
Ура! У меня отпуск за свой счёт. Еду к новорожденной дочке и жене, которую не видел больше двух месяцев.
Беременность у Лизы была тяжёлая, с осложнениями, с жестокой интоксикацией. Несколько раз её клали на сохранение в местный стационар, условия лечения в котором вызывали массу вопросов: не отапливаемые палаты, выкрашенные видимо в прошлом веке в непонятный цвет, навевающий тоску, переломанные кровати с провисшими до пола пружинами, застиранное до ветхости постельное бельё ужасного серого цвета, нехватка персонала и медикаментов.
Можно было не обращать на эти мелочи внимания: других условий в северной глубинке попросту нет, однако люди живут и не ропщут.
Я рассудил иначе. Мне было страшно, что с женой и первенцем что-то нехорошее может случиться.
Роженицу я её отвез к родителям. Там были более приемлемые условия жизни, довольно приличная клиника и мягче климат.
Дочка родилась недоношенной, махонькой, но вполне здоровой. Я был безмерно счастлив.
Так получилось, что в железнодорожной кассе на ближайший рейс оказался единственный билет, причём в мягкое двухместное купе.
Обычно на нашем маршруте таких вагонов не бывало, но иногда прицепляют к составу, чтобы доставить до пункта назначения знаменитостей или высокого ранга чиновников.
Очень дорого, но, увы, другого места не нашлось, а времени в обрез. Пришлось раскошелиться.
Попутчица – смазливая девчонка с печальным оленьим взглядом и нереально нервным поведением.
Она не была холёной или породистой: провинциальность скрыть сложно. Видимо и у неё просто напросто не было выбора.
Внешний вид девочки завораживал бесхитростной красотой, безутешной меланхолией и чрезмерной скромностью.
Попутчица выглядела так, что хотелось её пожалеть. Подобное тревожное чувство обычно вызывает трущийся о ногу котёнок, приблудившийся случайно на улице: хочется взять его на руки, приласкать, согреть.
Попутчице приветливая улыбка была бы больше к лицу, чем тревожно-минорное выражение лица и скованность в теле, которыми она меня встретила.
Сидит передо мной премиленькая девчушка, с которой изображение цветущей весны можно писать, но потухшая, напряжённая, словно её родители в угол поставили: вот-вот расплачется.
Она даже не разделась, хотя предыдущая станция от моей в нескольких часах езды, так и сидела в пальто и шапке, разве что пуговицы расстегнула.
Странно. В вагоне натоплено по-зимнему, от души.
Я разделся, скарб свой нехитрый, состоящий из маленького рюкзачка, определил в отведённое для этой цели место, достал книжицу,  хотя на самом деле было мне не до чтения – пребывал в мире фантазий и грёз, но нужно было чем-то занять руки, чтобы уравновесить, сбалансировать назойливые мысли, не дающие покоя.
Дочка родилась, а я не представляю – какая она.
Смотрю в книгу, а представляю милых сердцу людей, по которым неимоверно соскучился. Мужчины ведь тоже сентиментальны и весьма чувствительны, только стараются не выносить на суд общественности эмоциональные переживания.
С ночной рубашкой жены я ни одной ночи не расставался, несмотря на то, что соблазнительный интимный запах из неё давно выветрился, но по памяти и она возбуждала воображение достаточно сильно.
Провокаций от женского пола во время  отсутствия жены было в избытке: коллектив на работе преимущественно женский, очень, скажу вам, общительный, порой чересчур.
Соседка по квартире, опять же, глазки строит, соблазняя аппетитными формами и многообещающей лукавой улыбкой.
И не только она. Есть у счастливо женатых мужчин некий загадочный ореол, ощутимая на бессознательном уровне лакомая эфирная приманка, увидеть которую невозможно, а почувствовать не сложно. Успевай только обороняться от желающих испить из источника блаженства.
Это я так, цену  себе набиваю. Я ведь по натуре увалень: нерешителен и застенчив не в меру, но иногда  накатывает волна дерзости и бесстрашия, особенно если вовремя подмигнут.
Думаете легко не замечать флиртующих чаровниц, когда их заманчивая внешность и восхитительный пьянящий запах норовят основательно снести крышу, а у тебя нет на этот случай никакого оружия, кроме скромности и верности?
Была бы любимая рядом, скорее всего, было бы совсем не сложно отбиться от неуместного вожделения. В её отсутствие концентрированные потоки вездесущих гормонов настолько сильно заряжают кровь восторженными эмоциями, что флюиды страсти со стороны ветреных кокеток начинаешь чувствовать за километр.
Грустная попутчица пару-тройку раз сделала едва уловимое движение рукой, словно порывалась предпринять какое-то действие, но никак не могла решиться нарушить границу тишины. Конечно, я заметил её неодолимое стремление что-то сообщить или выговориться боковым зрением, но диалог мог нарушить плавный ход мыслей, витающих в совершенно ином отражении жизни.
Да мне-то что до её глобальных проблем, своих предостаточно!
У самого мозг кипит от избыточных впечатлений: вижу, чувствую, каждой клеточкой тела осязаю родное тело любимой, дочь пытаюсь представить.
Не до собеседников мне.
Вот я провожу рукой по волосам Лизоньки, пробую на вкус податливые губы, прижимаюсь к ней всем телом, слышу, как трепещет от близости родное сердечко, касаюсь налитых грудей, моментально восстающих, выпячивающих такие соблазнительные горошины упругих сосцов.
Внутри всё сжимается, восстаёт, напрягается и стонет, вибрирует, подстраиваясь под удары учащённого желание пульса...
В грёзах всё происходит предельно реально, иногда ярче, чем на самом деле: мозгу без разницы, с кем ты флиртуешь – с живой женщиной или виртуальной подругой, главное – вовремя запустить механизм ненасытного влечения.
Я сижу с закрытыми глазами, наслаждаюсь иллюзорными впечатлениями, улетая в астрал, где иное течение времени, где здесь и сейчас можно всё. Так уж я устроен, что одновременно проживаю две, а может и больше жизней, которые порой не соприкасаются, пересекаясь только в минуты сладостных грёз и восторженного ритуального созерцания.
На грешную землю меня возвращает тихое покашливание и продолжительный вздох.
Приходится отвлечься от мистического видения.
Перемещаться в одно мгновение по чьёй-то капризной прихоти в реальный мир, где серо и буднично, где нет места чудесам и превращениям, не так просто.
Глаза сразу не открываю, пытаюсь вернуться к неприглядной действительности, делать чего нет никакого желания.
Голову наполняет звенящая пустота, выдавливая из теряющего ориентиры сознания ощущения и переживания только что состоявшегося в параллельной вселенной удивительного интимного приключения.
Обострённое длительным отсутствием чувственной близости обоняние улавливает насыщенный запах возбуждённой чем-то молодой женщины. Её напряжённое дыхание, волна мощной интимной энергии от назойливого взгляда и вообще присутствие буквально в сантиметрах от меня подобны прикосновению.
Так бывает, когда ты сильно возбуждён: чувства оголены и охотно вбирают в себя даже относительно слабые вибрации, пытаясь войти с ними в акустический и ментальный резонанс.
Приходится открывать глаза, делать вид, будто на самом деле нахожусь здесь и сейчас, что получается не очень. Так с ходу не перестроишься. Но я стараюсь.
Девчушка сидит, смиренно опустив глаза в грязный пол купе, фальшиво изображает пассивную безучастность.
Тем лучше...
Мне-то не терпится продолжить виртуальное свидание своих родных. Зачем мне сейчас чужие проблемы, даже если они имеют глобальный масштаб!
Я ведь ничегошеньки о своей кровиночке не знаю. Лишь то, что она есть, что она моя единокровная дочь. Такими счастливыми как я наверно не бывают. Это просто немыслимо: я – отец, как же это круто!
Девчонка явно чего-то хочет, пытается подтолкнуть меня к диалогу, но стесняется. Или не знает, с чего начать.
Это так не вовремя.
Попутчица явно стесняется, однако пытается привлечь к себе внимание.
Может, боится находиться со мной в одном купе, поэтому так нервничает?
– Могу я вам чем-то помочь, – наконец нарушаю тишину, – может быть вам переодеться нужно, а я настолько бестактен, что не замечаю этого?
– Нет-нет! Совсем не то... вы мне нисколечко не мешаете, просто у меня... мне, –  у попутчицы глаза моментально набухают от влаги, – я так переживаю, так волнуюсь... можно с вами поговорить?
– Ну что вы, милая девочка, не переживайте так. Всё наладится.
– Уже нет! Мы… мы расстались. Думаю, насовсем.
Попутчица захлюпала носом, из глаз хлынул солёный поток. Она нервно вытирает распухший нос, потом слёзы, затем снова нос, некрасиво растёрла по лицу тушь, губную помаду, потом вовсе зашлась в истерике.
Только этого мне не хватает. Я люблю поговорить. Нормально отношусь к пикантным историям из реальной жизни, но только не сейчас. Мне ведь только что было так хорошо. Если бы она отстала, было бы ещё лучше.
– Вы не подумайте. Я не сумасшедшая. Это у нас первая ссора… наверно последняя. А я психанула и уехала. К маме. А он остался... совсем один. Ну и пусть себе бесится, пусть переживает, пусть даже застрелится. Так ему и надо!  Я себе ещё лучше найду. Можно мне с вами поговорить? Ну, пожалуйста!
– Хорошо-хорошо, слушаю внимательно. Жуть как люблю душещипательные истории из уст молоденьких прелестниц. Но у меня условие: умойтесь… и больше никаких слёз, а то и я вместе с вами расплачусь.
– Я мигом. Только вы меня обязательно дождитесь. Мне очень-очень нужно поговорить, посоветоваться… иначе у меня мозг взорвётся. Вопрос жизни и смерти.
Девочка выбежала, застенчиво одёрнув скомканную сзади юбку, одарив напоследок признательным взглядом опухших, но оттого ещё более очаровательных глаз, оставив меня, неожиданно почувствовавшего искреннюю, но не очень скромную симпатию, наедине с собой.
Прекрасное видение больше не возвращалось. Теперь меня против воли с головой поглотила иная гравитация.
Ладно, может это и к лучшему.
А девчонка прелесть: стройная, фигуристая, милая. Глаза и лицо разглядеть как следует не успел –  неудобно было нагло пялиться, но общее впечатление очаровательное.
Придётся знакомиться, что совсем не входит в мои планы.
Через несколько минут девчушка вернулась. Личико, конечно, опухшее, но черты разглядеть уже можно. Восхитительное юное создание. Хотя я не намного старше.
Попутчица повесила верхнюю одежду, села на свою полку, снова напряглась, глядя на меня, вскочила, сняла объёмный вязаный свитер василькового цвета с широченным завернутым несколько раз воротником, свернула его аккуратно, переложила с места на место несколько раз; то покусывала губы, то теребила распущенные локоны волос.
Волнуется.
По купе пронеслась рябь из сгустков очаровательного запаха: не парфюмерия, а именно благоухание чистого молодого девичьего тела, моментально ударившего мне в голову.
Возбуждающие флюиды попали на благодатную, подготовленную предыдущим видением почву, подогрев и без того оголённые переживаниями близости чувства.
Вихрем в мозгу пронеслось наваждение: зовущий силуэт, мягкая женственная грация, спелые формы зрелой юности, соблазняющие жесты, выразительная мимика, порождающая игривые мысли.
Жару в огонь подбросили подробности её анатомии: у моей невольной спутницы оказалась тугая объёмная грудь. Вишенки, выпирающие на вершине вздымающихся холмов, протыкают насквозь тонкую ткань почти прозрачной шёлковой блузки.
Верхняя пуговка, оказавшаяся случайно расстёгнутой, открыла белоснежные фрагменты аппетитных округлостей. На слегка вспухшей губе соблазнительно блестят капельки пота. Лучезарные глаза бирюзового цвета, нервные музыкальные пальчики... о-о-о!
Всё это великолепие сидит в метре от меня и смотрит простодушным доверчивым взглядом, навевающим такое...
Во всяком случае, я это вижу именно так.
Мне стало горячо и сладко, просто невыносимо хорошо.
По телу пробежал бурун дрожи, следом вожделение и желание, которое накрыло с головой и выплывать из этого шторма не очень хочется, даже наоборот: скорее бы прихлопнуло, закрутило и смыло за борт.
Ну, понеслась!
Я уже мысленно был с ней. Понимаю ведь, паразит, что если человек открыл, оголил дверцу души, то и тело можно брать голыми руками – стоит только захотеть.
Мысли стремительно закружили в неприличном, пошлом, но таком соблазнительном хороводе. В одно мгновение я намечтал на целый роман с продолжением, но как только стал приближаться к финалу, вспомнил про Лизу, ощутив подобие холодного душа.
– Стоп, – говорю я себе, – далеко поскакал! Ты, циничный авантюрист, о чём думаешь! Это же самая настоящая измена, грехопадение, разврат... и дальше что! Допустим, ты вышел из этой ситуации победителем, героем-любовником и... зачем, для чего, а семья, а новорождённая дочь? А девчушка, которую поразила неразрешимая, как ей кажется, жизненная ситуация, как она будет существовать дальше, согрешив без любви, на возбуждённых нелепой ситуацией нервах, поддавшись мимолётной романтической ситуации: сможет ли она потом себя понять… и простить?
Девочка тем временем принялась рассказывать что-то несуразное про сказочную любовь, про подобие принца на белом коне; о стремительной экзальтированной любви, которую засосал, а потом унёс ураган эмоций и чувств, накрывший с головой обоих партнёров; о долгих разговорах ночи напролёт, о поразительно щедром на переживания и ощущения волшебном телесном контакте.
Наверно такой откровенности с её стороны не знали ни мать, ни близкие подружки, а на меня она вывалила такое...
Да ведь это настоящая любовь! И с какой стати она от таких чувств удирает, сломя голову?
Банальное повествование о волшебной любви продолжалось недолго, во всяком случае, я бы рассказал про свою любовь интереснее, подробнее, красочнее.
Но это я.
Попутчица помолчала недолго, снова начала всхлипывать, не удержалась – всплакнула. Немного успокоившись, снова принялась вываливать на мою неподготовленную нервную систему историю несостоявшегося, но такого желанного счастья.
В дальнейшем повествовании была неизбывная боль. Зачатки ненависти, замешанной на гнетущей пустоте. Лично я реальных причин случившегося обнаружить не сумел.
Как же быстро у влюблённых дурочек одно душевное состояние переходит в другое. А куда подевались мексиканские страсти, клятвы в любви и верности, стремление жить и умереть обнявшись?
Что же этот недоросль сумел такого натворить, что она после всего так запросто и стремительно сбежала из вечного рая?
Часа три слушал я собеседницу, ни разу не перебив. Собственно и не понял практически ничего, только чувствовал: ей необходимо выговориться. До основания, до самого донышка, чтобы в душе не осталось ни соринки.
Девочка торопится, тараторит, иногда снова срываясь на слёзы, временами хохочет, как ненормальная и всё время крутит локон волос с правой стороны, наматывая его на палец, мусолит во рту, потом закладывает за ухо, смахивает слезу, почти неслышно сморкается в смятый в левой руке платок, извиняется и опять принимается рассказывать.
Её речь я почти не воспринимаю, слушаю на автомате,  больше наблюдая за мимикой, нервными движениями очень красивых рук с белоснежной кожей и тонюсенькими аккуратными коготками.
Из повествования понял только одно – девушка страдает, как ей кажется, от неразделённой любви. Во всяком случае, экзальтация и перевозбуждение свидетельствуют об этом.
Всё, что она рассказывает, вынуждает считать, что связалась она якобы с настоящим мерзавцем, хотя ни одной причины в повествовании для такого вывода не нахожу.
Видимо, мальчишка посмотрел как-то не так, наговорил глупостей, не подумав, не сумел интуитивно подстроиться под ход её эмоций и мыслей. Или она от избытка чувств навыдумывала того, что в реальных событиях отсутствовало.
Итог – молодые расстались, сделали это чересчур поспешно, на вспыхнувших вдруг негативных эмоциях, наговорив друг другу нелепостей, способных разрушить что угодно, не только хрупкие, зарождающиеся чувства.
Почему всё это она решила вывалить именно на меня?  Я ведь не психотерапевт, даже не психолог. Сам мучаюсь неразрешимыми проблемами не меньше. Порой становится невыносимо тошно от Лизкиных несуразных выходок. Что если всё-таки попытаться успокоить девушку по-мужски, заткнув течение откровений лекарством от всех болезней – страстным поцелуем?
В мозгу вибрировал невидимый зуммер, голова кружилась. Снова галопом пронеслись видения, от которых я моментально вспотел, даже почувствовал эрекцию.
– Ни фига себе реакция! Чего же сразу не в постель? Неужели всё-таки поплыл, решил воспользоваться девичьей слабостью, болезненным состоянием души, физиологической ломкой! Еще бы: несколько месяцев без женской ласки превратили меня в неврастеника, в похотливого самца, в сексуального маньяка.
Подобная пикантная ситуация, да ещё в состоянии анабиоза, кого угодно заведёт.
Стараясь выскочить из глубин бессознательного незаметно, задерживаю дыхание. Напрягаю волю, пытаюсь купировать эротический шок, перемещая возбуждённые мысли с неожиданной похоти на сентиментальные девичьи проблемы, что удаётся с большим трудом.
Разве это беда, если толком разобраться? Мальчишка  – деревянный дровосек, не сумел погасить пустяковый конфликт: такое случается на каждом шагу. И сразу рубить сплеча, срываться в бега! Ну, дура и только! Не может справиться с собой – пусть учится выбирать. В конце концов, он не единственный. Распереживалась она!
Мои мысли унеслись в недавнее прошлое, когда подобные конфликты чуть не разрушили наши с Лизой отношения. О тех событиях смешно вспоминать, но тогда даже незначительные мелочи казались фатальными.
Я не советник. Пусть сами разгребают. Справятся. Думаю, мальчишка уже всё понял и поступит правильно.
Или расстанутся... на то и жизнь, чтобы находить, терять, делать ошибки, потом исправлять их, корректировать. По тропе судьбы обычно зигзагами ходят да кругами.
Мои мысли с проблем девочки перескакивают на собственные, превращая их в поток неразрешимых противоречий.
Случайная знакомая никак не унимается. Правда накал страстей помалу стихает. Нет уже слёз на глазах, да и шмыганья носом прекратились. Платок перекочевал в карман, волосы оставлены в покое...
– Меня Лариса зовут. Спасибо, вы такой... вы самый лучший собеседник, которого я в жизни встречала...
Лариса поправила причёску, вынула из сумочки зеркальце, осмотрела себя, удовлетворённо хмыкнула, просветлев моментально взглядом, вскочила с места, засуетилась, наклонилась к моему лицу, чмокнула в лоб, как младенца, благодарно прижалась щекой, отчего по моему телу вновь пробежала волна вожделения.
– Извините! Я вам так благодарна. Вы подсказали правильный выход. Наверно я не права. Да, точно, это моя вина. Ну, зачем нужно было скандалить, срываться, куда-то ехать, портить замечательные отношения с человеком, которого я очень-очень-очень люблю? Вот сойду на следующей остановке и поеду к нему обратно. Я знаю, он меня ждёт... но сначала нужно позвонить, чтобы не волновался. Он у меня такой впечатлительный, такой ласковый, такой...
– Слава богу, пронесло, – с облегчением отметил я, – чуть было не сломал жизнь влюблённым идиотам. И себе заодно. А ради чего? Да мало ли какими оленьими глазами на тебя смотрят! Человек взывал о помощи, а ты едва не предложил ему секс. Или мне так показалось? Чего только не померещится в приступе обострённого сочувствия.
С чего она решила, что я хороший собеседник, ведь за время её трогательного повествования я ни слова не произнёс?
Чудеса!
На следующей большой станции Лариса сошла, обняв меня, попрощалась поцелуем, теперь в щёку.
Я стоял на подножке тамбура и махал ей рукой, пока можно было рассмотреть растворяющийся в расширяющемся пространстве силуэт.
Отчего-то стало очень грустно.
– Лучше бы она ехала до конца, – подумал я, – успел к ней привыкнуть.
Расставаться всегда так не просто...