окончание. Ответный визит друга

Закончились мгновения встречи
И все приглашены в чертог.
С дороги неуместны долги речи
И гости поспешили преступить порог.

Прибывшие разведены по спальням,
Где в ванных – тёплая вода и пена:
Усталость снять с дороги дальней,
Переодеться в свежую одежды смену.

Стол приготовить для друзей желанных
Я приказал в охотничьем уютном зале,
С лосей  широкими рогами,
Которые предки с жертв  своих снимали.

На бирюзовой скатерти, свисающей до пола, -
Живые розы из теплицы замка.
В углу на возвышении – рояль за шторкой,
Выше – эстамп и «тётушка»  в изящной рамке.

Стол сервирован медью и фарфором,
В серебряных подсвечниках мерцают свечи,
Шартрез, волшебное «Аи», лафит с ликёром,
Но и коньяк, улан пособник вечный.

И вскоре гости – за столом,
Камин усердно щёлкает дровами,
Пирующим даруя негу и тепло,
Слова бегут в беседе за словами.

Конечно, вспомнили бедняжку коренную,
Не «пожелавшую» тащиться сорок вёрст.
Её готовят в тройку ездовую:
Итог выздоровления сказался прост.

Припоминаем Рождество Христово,
Гадание святочное среди ночи,
Купание в крещенской ледяной купели
И прочее, и прочее, и прочее…

Великого Поста последняя неделя,
А посему скоромное не подано к столу.
Лежат грибы, квашения и соления,
За всё Спасителю возносим мы хвалу.

Седмица Строгая поста – в почёте,
Поэтому стол украшает рыба:
Уха стерляжья – щедрый дар от тёти,
Садок построен был у дома, на отлёте.

Поутру колокол к заутрене позвал,
Стоим согбенные во храме на коленях.
Священник к жизни праведной призвал
И сообщил, что труд надёжней лени.

Позволили себе катание на стругах,
Шипели волны, разбегаясь от бортов,
Дул крепкий ветер в паруса упругие,
Нас над тайгою в высь нести готовый.

Мой друг Виталий оценил  строение,
Сказав: «Так замки строиться должны!»
По саду зимнему бродил он в упоении
И отмечал, сколь мастера в имении важны.

По вечерам сходились в музыкальном зале,
Виктория ласкала струны арфы:
Эола звуки нас к Олимпу звали
И доносили ароматы Каффы.

Читал свои стихи самозабвенно Артур,
Хоть и незрелые, но чистоты прозрачной.
Аплодисменты искренне дарил поэту партер
За описание сцены бивуачной.

Но вот настал Пресветлый День!
Колокола с рассветом разорвали тишь.
Помчались звуки в неба голубень,
Казалось, не звенит один камыш.

Идёт обедня, мы – у алтаря,
Одухотворённые повсюду лица,
Поющие стихи святого тропаря,
Иные молятся, склонившись ниц.

Стол праздничный накрыт в библиотеке
Среди бесчисленных мыслителей томов,
Создавших  миф о Бога-человеке
И выдающихся истории умов.

Стола убранство, хоть и не блистало,
Но выдавало вкус хозяйки дома:
«Седло барашка» на «туманном серебре» лежало,
Прикрытое слегка пропаренной соломой.

Традиционно был исполнен Гимн,
Затем – во Славу Господу молитва,
Шутливый тост по поводу ушедших зим
И памяти героев Аустерлицкой битвы.

Послепасхальная седмица
Полна была утех и развлечений:
Охота на гусей, комедия Мольера в лицах,
Поездка в лёгких бричках с песнопением.

Цыганский приглашённый хор –
Кумир отставленных улан-военных
Пел у костра романс как приговор
Тем, кто родных предал забвению.

Проходит всё. Седмицы пролетели,
Оставив в душах грусть о не возвратном.
Под вечер в роще соловьи запели:
Природе гимн нельзя истолковать превратно.

Прощались снова, не скрывая слёз,
Наметили зимой «атаковать» столицу,
Музеи навестить, через Фонтанку мост,
Театр Мариинский и в Казанском помолиться.

09-12.04.23













М