Ещё один день, полный прозы и боли

Ещё один день, полный прозы и боли.
Я больше не трушу. Вот правда. Лови.
Мне было так плохо, мой милый, с тобою,
Ещё хуже было — без нашей любви.

И чтобы с тоски не подохнуть зимою,
И чтобы не вскрыть себе вен хоровод,
Я просто придумала счастье с тобою
И верила сутки и месяц, и год.

Но всё оказалось куда прозаичней,
Большое увидишь лишь издали. Жаль.
Иллюзия так гениально-трагична,
А жизнь — просто ветреный, тихий февраль.

Встаёшь: чашка кофе; молитвы; прогулки.
Затем бутерброды и плед на плечах.
Твой голос, надменный, холодный и гулкий,
Остался в июле — не в силах кричать.

Чем дальше иду я, тем вижу честнее,
Что всё это ложь. Ты мне вовсе чужой.
И каждое утро всё лучше, светлее,
И мне хорошо, и тебе хорошо.

Загадка, наверное, жизни и рая.
Зачем я придумала эту чуму?
Какое же счастье, что снег нынче тает,
И я подражаю спокойно ему.

Мне строк не хватает, чтоб высказать это.
Чужой, запоздалый, ненужный — не мой.
Не нужно ни чатов, ни встреч, ни приветов,
Не нужно прощаний холодной зимой.

Мне что-то открылось, такое, чему я
Названье теперь подобрать не могу.
Быть может, ты знаешь? Названье придумай,
Пока ты стоишь всё на том берегу.

И всё. Я прощаюсь и кутаюсь нежно
В своё бесконечно-большое пальто.
Всё ложь. Нету связи святой и безбрежной.
Я всё сочинила. Тебе я никто.