ты гордо показывала

конверт раскрылся,
и из него потекли светлые ручьи -
ручьи похоти,
ручьи светлых начинаний.
на горькое шествие пролилось молчание,
это великое, нерушимое из дел.
тонкими линиями обозначилась ты на челе -
на горьком челе.
я рос из своей памяти,
и ты была ответвлением моего сердца.
ты гордо показывала,
что говорить и как делать.
ты была гордой,
вопреки всему сущему.
вопреки всему сущему ты росла - над молчаливыми горами,
и ты молвила.
сколько раз я слышал твой голос,
но так его не разгадал.
сколько раз я пытался остановить время,
чтобы услышать тебя -
но так ничего и не услышал.
не услышал я ничего,
и ты молвила - ничего.
прославляя крах,
прославляя крах,
ты молвила - ничего.
это было для меня одновременно всем и всегда,
всеми дланями на краю простора,
всем свечением узнанного и понятого,
всем светом и всей пустотой.
на краю ночи я тебя встретил,
чтобы продлить эту ночь,
продлить ее до конца,
когда солнце уже не может не светить,
когда птицы уже не могут не молчать.
так я начал говорить,
ведь я не мог больше оставаться в тишине,
она росла надо мной  всем сущим и заполняла собой
все мыслимые и немыслимые просторы.
ты молвила,
и я обрек себя на вечное исчезновение,
чтобы блеснуть пред тобой гордым пламенем.
гордость имел я  - гордость быть,
и быть тем, кто я есть.
гордость моя была ничем,
она была пустотой,
но ты могла из этой пустоты создать целый мир,
наполненный любовью и благополучием.
на краю счастья я приник к твоей руке,
приник  к твоей щеке,
чтобы услышать твой голос.
ты молвила,
и я пропал в своем счастье,
как в урагане,
оно захлестнуло меня и повело в пляс.
из этого танца я вышел мертвым и исчезнувшим,
и который раз я прославлял его,
которое вернуло меня в этот мир,
вернуло меня страждущим и вожделеющим,
мыслящим и осязающим,
целостным и воспринимающим.
из глубины тебя я возник как дитя,
и прославил целый мир, для меня возникший,
как для тебя, как для нас двоих .