Не укради

 (быль)

      В сосновом бору стояла деревянная часовенка. Кем поставлена и когда – никто не знал. Время щадило строение, но нижние венцы бревенчатого сруба все же подгнили, и часовня наклонилась навстречу каждому входящему. Бревна повыше сохранились неплохо - были чистые и звонкие. Они-то и приглянулись Саньке с ближнего хутора.
      Санёк попивал, но хозяйственную сметку вино не глушило, скорее, наоборот, высвобождало из нее то, что ныне принято величать предприимчивостью. На хуторе у Саньки было все, не хватало только бани. Вот куда, прикидывал он, подошли бы ровные бревнышки часовенки.
      Друганы, Юрка, Мишка да Лешка-тракторист, уважали Саньку за рыночное чутье. Сами-то в рынок не вписались, да и как тут вписаться – работать негде: стекольный заводик обанкротился, колхоз разорился. И все же, когда Санек поделился планом и попросил подсобить (за плату, конечно), запротестовали:
      - Ты что, у Бога воровать! Грех-то какой!
      - Все воруют. Бог не обидится: не верующий я.
      - А мы-то крещеные!
      - Сейчас не то, вон, крещеные вытворяют, и ничего – живут припеваючи. На дело ведь пойдет, не на баловство, - уговаривал друзей Санька.
      В конце концов "проект" был одобрен:
      - Ладно. Но за работу - по литру самогона на рот.
      - Это по-божески, – обрадовался Санька.
      В назначенный день друзья-приятели подъехали на тракторе к часовенке, весело раскатали сруб и перевезли его на Санькин двор. Заработанный самогон выпили быстро, и жизнь побрела дальше ставшим привычным извилистым путем: от случайного заработка к выпивке, от похмелья к поиску новой выпивки.
      В трезвые дни сладили баньку, напоследок хорошенько “обмыли” каждый угол. И тут случилась первая беда. Едва державщийся на ногах Лешка подошел к трактору и дернул пускач. Стоявшая на скорости машина рванулась вперед, и массивное черное колесо прижало тракториста к бревнам, еще недавно служившим Богу. Лешка покричал недолго и затих – травма оказалась смертельной…
      …Поминки затянулись далеко за полночь, грустный повод объединял души. Их, живых-то душ, в деревне оставалось все меньше – последние годы будто мор на народ напал. Как всегда, маленько не хватило, и за спиртным отправили Юрку - на мотоцикле в соседнее село.
      Юрка с азартом, будто его тащила неведомая сила, гнал мотоцикл по лесной дороге. Фара не работала, темень искривляла пространство, и Юрке казалось, что его тело отрывается от земной основы и уносится вверх, за верхушки высоченных сосен, обступивших дорогу.
      Выезжая на большак, Юрка сначала почувствовал стремительно накатывающую горячую волну напитанного бензином и маслом воздуха и только потом – страшный удар, скрежет металла и ошеломляющую боль в правой ноге.
      Два мотоцикла с седоками, сцепившись в клубок, закрутились-завертелись, пока их не разбросало по сторонам.
      Рано утром переломанных мотоциклистов подобрал лесовоз и отвез в районную больницу. Вторым несчастным был Мишка, навеселе возвращавшийся домой от знакомой молодухи. На его мотоцикле тоже не было фары – на селе привыкли ездить без света. Да что ездить! Вся сельская жизнь погрузилась во времена, задерживающие свет.
      Приятелям отняли каждому по ноге: одному – правую, другому – левую. Потом их хромыляющие фигуры часто замечали у дома местной торговки “паленкой”.. Пожили они недолго и один за другим умерли.
      Но самая страшная кара подстерегала Саньку. Как-то он пошел в лес по ягоду-малину и не вернулся. Только весной в малиннике наткнулись на обглоданный, обезглавленный скелет. Позже, совсем в другом месте, обнаружили и череп, продырявленный пулей. Люди говорят, охотники приняли Саньку за медведя и стрельнули. Время для друзей остановилось...