Шестидесятые. Осень

Октябрь в Пицунде. Наяву
Обитель райская под солнцем,
И так не хочется в Москву..
Но завтра все равно придётся…

Сегодня он не знал ещё,
Как будет завтра ему жарко,
Обедал водкой и борщом
И интересничал с кухаркой.

Гулял, охрану отчитал,
За то, что мятая рубаха.
Лёг рано, что-то почитал,
Заснул, и вдруг вспотел от страха.

От страха он всегда потел,
Когда ночами ждал расплаты
За то, что стольких под расстрел
Он лично посылал когда-то.

Петлёю обжигал кадык
короткой шеи жуткий морок,
и он кричал во сне, и крик
его был безысходно тонок.

Кошмарный сон был частый гость,
Но уходил всегда с рассветом,
И, как обглоданную кость,
Он днём не вспоминал об этом.

Он завтра сядет в самолёт
И прилетит в Москву, и позже,
Коллег увидев, всё поймёт
По их трусливым хищным рожам:

Кошмарный сон сейчас начнёт
Сбываться, будет он повешен…
И побежит обильный пот
С морщинистой и дряблой плеши.

У старика лишь власть возьмут,
Оставят и живым, и сытым,
Но памяти ночной хомут,
не сбросит никогда Никита.