занятные истории. часть 1

***(занятные истории
часть 1:
а справедливость где-то рядом, уже глядит не добрым взглядом…)
свет дня тускнел из часа в час,
померкнет вот уж он сейчас...
длиннее тень, растёт она,
сливаясь в мрак, обитель сна...
синее ставший небосвод
иным без солнца предстаёт,
зажглась звезда, другая вслед,
и вот уж звёздам счёта нет...
луна всё чётче предстаёт,
вступив на тёмный небосвод...
и в свете звёзд тех и луны
все очертания видны,
дремотой серою одеты,
ожили будто бы предметы,
и их черты, тот там, тот тут,
иными будто предстают
проступит контур силуэта
вглядись же сам, ты видишь это?..
глаза и лица, погляди,
вдруг тень мелькнула позади,
раздастся треск, раздался скрип--
ну как, ты к месту не прилип?
вдруг сказка грёз реальной стала,
тьма разомкнула зев оскала,
из тени длинной встало что-то,
его не явна взору морда,
но безобразность тешит страх,
она видна во всех чертах,
сколь рук, сколь ног не верен счёт,
что разум судорожно ведёт,
оно всё ближе, в метрах лишь,
но ты стоишь и не кричишь,
мороз сковал суставы будто,
и вот последняя минута:
лицом к лицу с тобою ночь,
здесь не спастись и не помочь...
через глаза тень проникала,
как будто острие металла,
и холод в сердце поселясь,
тебя спросил "накажем мразь?
теперь ведь ты, по сути, я
познай же, воля в чём моя:
долой прощение, прочь покой,
нет, я не кровь пролью рекой,
душ лица, сущность их возьму,
и заберу с собой во тьму...
там нет надежды, нет конца,
там клетка есть для подлеца,
не бог, но я пришёл судьёй,
да будет суд отныне мой..."

то присказка, не сказка тут,
но тени вот, уже идут...
на этот раз не бог, не свет
чей образ издревле воспет,
во справедливость совершат,
восстал на грешников сам ад...

в домишке жили мать и дочь,
что ангел в сущности точь в точь
и лет то дочке пять иль шесть,
в ней тяга к правильному есть...
в тот вечер к ним ворвался кто-то,
мужлан, уродливая морда,
кто ж помешает, потому
хотелось многое ему...
ударил мать, одежду рвёт,
собой зверино, тупо горд...
дочь плачет "мамочку не тронь"
занесена над ней ладонь,
ухмылка всё же дикаря
широкой столь была всё ж зря...

девчушки изменился взгляд,
в нём целый мир огнём объят,
покой и ярость слились вместе,
став воплощением высшей мести...

возмездие ли, иль скажешь, зло
подонка вмиг приподняло,
незрима сила, но сильна,
распяла в воздухе она
того, будто б был силён,
не понял ход событий он,
а дёргаться--пустое дело,
но силе медлить надоело,
и действо шло, каков процесс,
его едва опишешь весь,
плоть взбунтовалась на костях,
подонка был неистов страх,
сочилась кровь и тут и здесь,
что кровью стал покрыт он весь,
и боль была невыносима,
он, надо ж, бога вспомнил имя...
раздался глас, он низок был
кто слышал тот нутром остыл
и воздух хладен стал дрожа
от слов, чей звук острей ножа,
протяжный, зыбкий проникал
как в плоть втыкаемый кинжал,
посуды дрожь от звука слова
сильна, что лопнуть та готова...
то девочка, а может кто-то,
ему сказал: "что ж, выше нота,
пой, я послушаю тебя,
агонию смертную любя...
ты бога вспомнил? молодец,
для очищения сердец
наверно нужен всё же ад...
сказав бы "чист" всё ж был предвзят,
ты вор, раскаявшийся в том,
что не фортуной был ведом,
в том что попался только лишь...
ну как такого обвинишь...
от всей души, что было сил,
мой падший друг ты всё грешил,
и согрешишь опять и вновь,
верни я в жилы твои кровь...»
и очи вверх вдруг возведя,
крик гневный издало «дитя»:
«эй, боже, слышишь ты меня?
а ну-ка, дьявола гоня,
спаси раскаяния сосуд,
сверши же свой, коль сможешь, суд,
вступись за подлость, мерзость даже
ради своей какой-то блажи...»
лишь тишина была ответом,
воззвание кончилось на этом,
продолжило «дитя» с улыбкой,
звучал чуть тише голос зыбкий:
«нет? не свершилось? знать пора,
не доживёшь ты до утра,
но смерть быстра, где смысл мал,
с тобой беседовать устал»
и плоть терзаемого тут
стянулась так, как тянут жгут,
и пена проступила всюду,
меняя плоть подобно чуду...
не мясо уж, но грязь визжит,
имея самый странный вид...
шлёп на пол грязь и поползла,
внимая повелениям зла,
один кусок, другой кусок,
что тоже юрко ползать мог...
всё в пол впиталось, без следа,
уйдя на вечно и туда
где нет спасения, как слова,
где прибывание сурово
на столь, что не опишет тот,
кто в этой бездне не живёт...
всё кончилось, но тишина
быть нерушимой не должна...
дочь плакала, она не знала
куда живое делось сало,
и от чего так в страхе мать
способна сидя лишь молчать...
не скоро мамочка смогла
продолжить все свои дела...
на дочь косилась часто мать,
не зная даже что сказать...
дочь успокоилась совсем,
ведь больше не было проблем,
сказала, даже озорно,
" возьму я яблочко, зерно,
кур покормлю, лошадку тоже,
им голодать совсем не гоже,
лошадке заплету я косы,
ну, мама, высохнут пусть слёзы..."
след остаётся от всего,
хоть будто нету здесь его...
остался след и в этом доме,
воспоминаний всяких кроме...
хоть шли года, всё явней след,
во мрак как будто двор одет,
на всём, как тень и запах есть,
как будто в ноздри хочет влезть,
не объяснимый сладкий будто,
поёт поныне та посуда,
и нету звука, но звучит,
в уме порою нарочит,
похож на голос тот же самый,
покончивший в тот вечер с драмой...
менялось всё, но в унисон,
как будто ожил страшный сон
девчушка изменилась внешне,
не до страшилища, конечно,
был светел волос до того,
узнает кто ж теперь его,
как уголь чёрен он теперь,
уж хочешь верь или не верь...
глаза её теперь--агат,
пронзителен до боли взгляд,
не голубые уже глазки,
в какие взглянешь без опаски...
мать с дочкой стала жить в хлеву,
кошмары видя наяву,
для дочки в том и страху нет,
лишь матери не мил весь свет:
трава вокруг росла черна,
и формой чуждая она,
что стебель, листья и цветы--
не распознаешь их уж ты,
любые книги вороши...
но всё же в чём-то хороши...
крупны цветы, узоры в них,
ты не видал ни где таких...
их листьев форма угловата,
но присмотреться лучше надо,
лица ли профиль или рук
ты различить сумеешь вдруг...
да, живность их живёт вся в доме,
и внешне, как растения в норме,
конечно в норме, но не той,
давно знакомой всем, простой...
куриных шей изгиб змеиный
был беспокойств большой причиной,
а яйца курочек, ну сказка,
их чёрнокрасная раскраска
на скорлупе, под скорлупой,
их есть не стал бы и слепой,
ведь запах, вкус--не передашь,
гриф трупоядный впал бы в раж...
лишь мать не изменилась вовсе,
не сведущ в этом я вопросе,
коли спросили б "почему"...
дочь "унаследовала" тьму--
талантлива в том спору нет,
лишь взором движим был предмет,
природе всей внимать могла,
в ней не было особо зла...
но зло желавшим лично ей,
уж лучше было б быть добрей...
здесь не конец и не начало
истории той, что здесь предстала...