Дверь захлопнули! С бритым затылком
С сединою уже на висках,
Передёрнусь последней улыбкой
На запёкшихся кровью губах,
«Всё боитесь? Чего ж вам бояться?» –
Чуть живой я по стенке сползу,
Да я мог на допросе смеяться,
А сейчас – вытираю слезу.
Над их тупостью как я смелся,
Им в лицо эту правду крича,
А бугай этот мне улыбался,
И с улыбкою бил от плеча.
А потом: «Завтра утром! Свободен!"
Я опешил – как можно? За что?
«Ты опасен, надеюсь ты понял!?» –
И с ухмылкою стукнул в плечо.
Я взорвался, но что не минует
Стало ясно, и сразу – назло!:
«Ничего я приму эту пулю,
Не увижу тебя – повезло!»
*******
Обнимусь с полудохлою крысой,
Голодает, ей нечего красть,
Но всё ждёт, даже спит в этой миске
И давно мне желает пропасть.
—Потерпи! ждать осталось немного,
Уж подходит последний рассвет-,
Постояльца другого с порога
Вниз швырнут и с ним славный обед.
– Всё, прощаюсь! Смотри – рассветает,
Белый свет пролезает в окно, –
Он прощается или прощает?
Впрочем, это теперь всё равно.
*******
Не в груди перекрещены руки!
Путь последний, и даль за спиной,
Всей процессии – мрачный от скуки,
И зевающий с ночи конвой.
Двери! Двери! Там она воля!
Дверь последняя – вот и дошли!
Видеть землю и что над землею
Эх! Глаза лучше б вы не могли.
Остановка! Как же он молод
Мой конвой, но привык жить в строю.
Руки детские, но они смогут
Оборвать жизнь, как волю мою.
Вот и место. А мерзко, однако.
И стреляют неважно, смотрю.
Невзначай попрошу-ка солдата,
Как и все: «Дай,– мол,– я закурю!"
Облака в небесах – колоннада,
И огнём погребальным – заря.
На земле же дробятся команды,
Да и кажется просят меня.
*******
Вроде зябко – роса осыпается.
Сзади жмётся сырая стена.
Ветер треплется. «В чём мне каяться?
Не в чем мне!!! Да идите вы на...»
Но куда... Эхом звякнуло: «Пли!»-,
И затихло, в туман заползая.
Эти дети спустили курки,
Ещё жизни то толком не зная.
Эк удар! – всё пошло круговертью,
Ружья лишь перестанут чадить,
Я пойму, в этот миг перед смертью:
Бог ты мой! как мне хочется жить!
19-20.01.1990
Свидетельство о публикации №123041401918