Подать обед Кобзону! Интурист

Был директор хорош, иль плох,
В  ресторане Хрустальном,
Там засел капитально,
В Интуристе царь, бог.
    До того в варьете нырял
    Со своей примадонной.
    Все секреты я знала-бал,
    Их в шкатулке бездонной!
А моё-то какое дело,
Знай работай, молчи.
Варьетутки, их танец смелый,
 Утром в бар, не в ночи.
    Опрокинут стаканчик,
   Он с любовницей ля-ля-ля...
    Убираюсь и плачу,
    Вся стена в туалете, бля!
А шампанского -хоть залейся,
Для порядка махну.
Это Юра Богатиков-песня,
Матюгаюсь, отмыть стену.
    Все они там до упора,
    Козакова тяжёлый взгляд. 
    Так любил поэзию-Слово,
    К нам и Крамаров часто-рад.
Борщ в "Риеке" хлебал
До отъезда в Америку.
И Губенко на лавке спал,
Возле нашей "Риеки"-верите!
    К нам в общагу Дворжецкий,
    На  пятнадцатый наш этаж.
    К варьетуткам Серов погреться
    В домик Блюхерский наш.
Цой снимался в "Тавриде",
Там мы пожили тоже.
Зимний сад, "Асса"-виды,
Всё потом подытожим.
    И кручу я несчастный кубик,
    Изобрёл его Эрнё Рубик.
    Мне директор:НАучишь меня?
    Так устала работать-рубит.
А туристов, а духота,
В центре зала и кухня.
Гости падали в зале, да!
Мойка наша, эй, ухнем!
    Фруктов-некуда деть,
    На стене прибор-брага.
    Гнать, директор уметь,
    Тяпнет с нами-отвага.
Эти жрали всегда меня,
Было столько боёв.
Да при  тяжкой работе-тля,
Им наталкивала буёв.
    А одних сковородок шестьсот,
    Наши рученьки в кровь.
    И посуды... таких работ,
    Эта каторга вновь.
Подоспели тут "Крымские зори",
Ежегодный наш фестиваль.
-Ты же лодырь! сказал мне Боря,
Наш директор,меня не жаль.
    -Как же так, товарищ начальник,
     Я Геракл и гренадёр.
     Голубцы, все на кухню повально.
     Всё на нас,вот так спор!
И посуда, и эта кухня,
Убираюсь,  такой  накал.
А халдеи напьются, ух ты!
Форму их на себя и в зал.
     Я же супер, я работяга,
     И с работы на место-койка.
     Где ещё такого гулага,
     Чтоб за ад на помойку.
Я и  так, я и сяк,
Только Боря наш не утих.
Люди смотрят, я знаю брак,
Отбивалась от их атак,
Ну сейчас порадую их!
    Резко Борю  я под руку:
    -Пойдём выйдем, поговорим,
    Без свидетелей-"отроки".
    Покажу я и Крым и Рым.
Завела его в тихий угол,
Не брыкается, весь напряг.
Ведь Кобзону объедки с группы,
Да с немецкой, а это как?
    Финны, немцы, французы,
    К той котлете петрушку,
    Набивай снова пузо,
    Снова в зал-поскакушка,
По тарелкам размажут,
Групп, ну просто завал,
Так с дипломами даже,
Хвать чужой,кто же знал.
   Этот в самом начале,
   Та же в самом конце.
   А защиты,едва ли,
   В нашем технодворце.
И везде есть подмена,
Заставляет так жизнь.
Иностранцы уйдут непременно,
Обманул, так держись!   

    Всё я вижу, молчу пока,
    И ослабла Бори рука.
    -Я к Кобзону, а Вы  в тюрьму,
    Я сей труд на себя возьму.
А певец на девятом с сыном,
Разразится такой скандал.
Где икра для спортсменов? Дрыном...
Боря наш утих, опадал.
    Весь апломб улетучился сразу,
    И пари: Вы меня, а я Вас.
    Чёрной лестницей для показа,
     Мыть бесплатно-атас.
И бесплатно сортировала,
То работа сервизницы.
И платить мне так мало,
Рассказал Боря-вызнала.
    Мне ещё хоть полставки,
    Я как белка да в колесе.
    Перестал Боря гавкать,
    Успокоились все.
Пел Гнатюк с барабаном,
Наш Кобзон сладко спал.
Если б знал, что едал!
Мы на банду бараны.
    И потом наш директор
    Защищал так меня.
    Мы друзьями, наш вектор,
    Метрдотелиха зря
На меня нападала,
Уж такой я дала отпор.
Я потом с детьми  в залу,
Мне она приговор.
    Сели ,выпить по стопке.-
    -Да ты лучшая, глянь!
    Разошлись мы на тропке,
    Надоела ей пьянь.
Её нет уж давно,
Вон директор унылый.
Вся осанистость-дно.
Он мне: Жить так постыло.
    Вот сравнялись теперь,
    Был  такой господин.
    В жизнь закрыта ту дверь,
    Я одна, он один.
Поддержу разговором:
-Не печальтесь, не надо!
Сын в Москве, наши годы,
Не ответила дочь- награда.
   И Кобзона уж нет,
   Многих нет запевал.
   Пуст Хрустальный-секрет,
   И никто на обед.
   Кафе "Крым"- наш аврал.
"САнта-Барбарой" звали,
Мы в рекламе всю ночь.
Годы те и печали,
Всё ушло-не помочь.
   И теперь всё другое,
   Все стары и начальники.
   Жизнь уходит-земное,
   Как рабы, те печалятся.
Но у них-то хоромы,
Да и мы все не дома...
Был у нас и Семёнов,
"Ореанда", профиль знакомый.
   И не надо ему торопиться,
   Всё знакомые лица.
   Был Дин Рид и Высоцкий,
   И Гуляева сердце не бьётся.